должны были проводиться группами специалистов, получавших достойные зарплаты и располагавших ресурсами для непрерывных научных изысканий. Следовательно, основание учреждения для медицинских исследований в Соединенных Штатах предоставляло Рокфеллеру возможность оказать стране, а может, и всему миру колоссальную услугу. К счастью, бьющий через край энтузиазм Гейтса не считался с предстоящими трудностями – проблемой поисков специалистов, большой стоимостью исследований и противодействием врачей и непрофессионалов.
По возвращении из отпуска Гейтс подготовил для Рокфеллера меморандум, подчеркивающий необходимость научных изысканий в медицине, раскрывающий пользу Института Коха в Берлине и Института Пастера в Париже. Документ разъяснял бесценные блага, которые могло принести создание подобного учреждения в Америке, ужасно отстававшей в этом отношении от Европы. Меморандум произвел сильное впечатление как на Рокфеллера, так и на его сына, хотя практическое осуществление проекта затормозили на некоторое время неотложные дела. Понимая, что проект требовал полной отдачи со стороны способного исполнителя, Гейтс представил Рокфеллерам юриста из Монтклэра Старра Дж. Мерфи – умелого, покладистого, усердного человека, который знал, чего хочет Гейтс. Ему поручили сделать обзор состояния ведущих медицинских школ страны, проконсультироваться со светилами медицины и изучить деятельность зарубежных учреждений. Большинство лиц, с которыми встретился Мерфи, отнеслось к идее прохладно, выступая вместо такого проекта за поддержку многообещающих экспериментаторов, уже работавших в различных институтах.
Пока Мерфи продолжал свои встречи и изыскания без особого прогресса, Джон Д. Рокфеллер-младший обсудил проект с семейным детским врачом, доктором Л. Эмметом Холтом. После этого дело приняло другой оборот. Знаменитый авторитет по детскому лечению, отец современной педиатрии, человек необыкновенной динамики и перспективных взглядов сразу увидел широкие возможности, которые открывал проект. Он вовлек в дискуссию трех своих друзей: доктора Кристиана А. Гертера, доктора Т. Митчелла Праддена и доктора Германа М. Биггса. Гертер унаследовал большое состояние. Он располагал лабораторией на верхнем этаже дома на Мэдисон-авеню, где много времени посвящал научным исследованиям. К несчастью, ему суждено было умереть молодым. Прадден был профессором паталогии и бактериологии в Колледже врачей и хирургов. Он занимался изысканиями под руководством ведущих немецких исследователей. Биггс, ответственный сотрудник департамента здравоохранения Нью-Йорка, учился в то время в Германии. Когда бактериологические исследования уже делали внушительные успехи, он учредил в городе первую во всей стране научную лабораторию здравоохранения и стал оказывать, в качестве ведущего специалиста по медицинскому образованию, такое же стимулирующее воздействие, как доктор Уэлч. Все они страстно верили в силу медицинских экспериментов.
В начале 1901 года эти четверо ученых встретились в доме Джона Д. Рокфеллера-младшего, который попросил их прикинуть, что можно будет сделать для прогресса медицины, если его отец будет выделять под это 20 000 долларов в течение 10 лет. Чтобы ответить на этот вопрос, группа сочла необходимым проконсультироваться с другими ведущими деятелями медицины. Они обратились к доктору Уильяму Х. Уэлчу из университета Джонса Хопкинса, который был тогда, вероятно, наиболее заметной фигурой в американской медицине. Поработав некоторое время преподавателем патологии в больнице медицинского колледжа Беллевю, где он открыл первую лабораторию для изучения этого предмета в Соединенных Штатах, Уэлч уехал в 1885 году в Балтимор, став первым профессором зарождавшегося медицинского факультета университета Джонса Хопкинса. После открытия в 1893 году факультета он стал его деканом. Уэлч встречался с Прадденом, еще когда они оба учились в Германии. Биггсу он преподавал в Беллевю, а двух других ученых знал по работе в Нью-Йорке. Позднее Герберт Гувер назвал его «нашим величайшим государственным деятелем в здравоохранении». Он был действительно великим педагогом, лидером и примером для других, если не генератором оригинальных идей и открытий. Доктор Теобальд Смит из Гарвардской медицинской школы стал новым членом группы. За несколько лет до того, исследуя причину эпидемии лихорадки крупного рогатого скота в Техасе для Бюро животноводства США, Смит сформулировал принцип распространения болезни через насекомых, открыв новую эру в бактериологических исследованиях. Он считался коллегами-учеными ведущим исследователем Америки. Наконец, 25 мая 1901 года к группе присоединился доктор Саймон Флекснер из Пенсильванского университета.
Из всех перечисленных ученых Флекснеру выпала наиболее важная работа по реализации фундаментальной идеи Гейтса и по организации медицинских исследований. Флекснер родился в Луисвилле в самый разгар Гражданской войны. Он получил ученую степень медика в университете Луисвилля и работал после выпуска в университете Джонса Хопкинса под руководством Уэлча, которого боготворил. Флекснер совершенствовал знания в Страсбурге, Берлине и Праге, работал в Институте Пастера. Затем, после преподавания некоторое время в университете Джонса Хопкинса, поступил на работу в университет Пенсильвании, где руководил клинической лабораторией Айера при Пенсильванском госпитале. Сообразительный, трудолюбивый, страстно влюбленный в науку, он был прирожденным исследователем.
Так, в течение нескольких месяцев семь выдающих деятелей американской медицины объединились в группу, заинтересованную в использовании пожертвований Рокфеллера для осуществления наилучших целей изысканий. Большинство из этих деятелей были молодыми людьми – в возрасте от 30 до 40 лет. Все были энергичны. Гейтсу, который, очевидно, верил в создание в ближайшее время чего-то подобного институтам Парижа и Берлина, они показались сначала чересчур робкими. Он не мог примириться с мыслью, что было бы лучше, по крайней мере, на время воспользоваться уже имеющимися работниками и лабораториями. Но именно эта идея была принята. В течение мая в группе пришли к согласию, что Уэлч, как редактор Journal of Experimental Medicine, имевший представление о прогрессе медицинских изысканий в ведущих институтах страны, должен выяснить, какие проблемы исследуются, и определить потребности в ученых-исследователях.
К концу 1901 года от штата Нью-Йорк были получены регистрационные документы, перечислявшие семь членов совета директоров учреждения с Уэлчем в качестве председателя, Прадденом в качестве вице- председателя, Холтом в качестве секретаря и Гертером в качестве казначея. Старший Рокфеллер выполнил обещание о предоставлении ежегодно 20 000 долларов, фонда, из которого директора могли черпать необходимые средства в любое время в течение 10 лет. Хотя он не обещал больше ни цента, все сведущие люди понимали, что, если предприятие окажется стоящим, кошелек магната откроется вновь. Рокфеллер обычно стремился к тому, чтобы предприятие начиналось неприметно и медленно, позволяя эксперименту как следует проявиться. Характерно было также то, что Рокфеллер не захотел присвоения Институту медицинских исследований своего имени. Директора работали в полном согласии, настаивая на строгом регламентировании работы. «Не будет преувеличением сказать, – пишет доктор Абрахам Флекснер, брат Саймона Флекснера, – что в то время, когда эти люди собрались вместе с целью управления институтом, они стали группой, определившей курс действий, который привел в течение нескольких лет американскую медицину к модернизации».
После запросов, которые Уэлч разослал директорам лабораторий в ведущих медицинских школах, институт предоставил гранты от 300 до 1200 долларов на общую сумму, примерно 12 000 долларов в 1901 году и 14 450 долларов в 1902 году. Более двух десятков работников лабораторий, получивших эти гранты, постепенно сообщили о том, над чем работают. Одного человека послали в Институт Коха в Берлине, двоих – в Институт Эрлиха во Франкфурте. Разумеется, все открытия должны были стать государственной собственностью.
Директора часто встречались с Гейтсом, молодым Рокфеллером и Мерфи, чтобы обозреть проделанную работу и обсудить финансовые мероприятия. Один Гейтс чувствовал неудовлетворенность в связи с осторожным осуществлением исследовательской программы. Новый институт не имел прецедента. В то время как его европейские предшественники – институты Пастера, Коха и Листера – ограничивались изысканиями в области патологии и бактериологии, американские организаторы науки делали упор на свободу исследования любой биологической проблемы, связанной с медициной. На ранней стадии работу неизбежно сопровождали многие сомнения. Наблюдатели по-прежнему высказывались неопределенно по поводу того, сложится ли в Американском центре жизнеспособная исследовательская группа.
Однако фаза осторожного изучения вскоре завершилась. Директора быстро сообразили, что разрозненных скромных субсидий для работников лабораторий было недостаточно. Они решили создать штат сотрудников во главе с опытным руководителем и, не сомневаясь в готовности Рокфеллера
