что мне на секунду стало страшно за Алекса, а я лишь всхлипывала, поджав под себя ноги с чашкой уже остывшего чая. Рассказ был долгим, и на этот раз я не стала скрывать ни одной подробности. Рассказала даже то, что Маркус не просто пытался меня изнасиловать.
Но, не смотря на всё, они не выгнали меня, наоборот, стали заботиться ещё больше, словно я им не чужой человек, а родная дочка. Своих детей у них никогда не было и может быть, поэтому они были так добры, а может просто, потому, что хорошие они. Мне немедленно запретили всю тяжелую работу, кроме как лежать на диване, есть, и гулять на свежем воздухе. А после таких прогулок у меня даже появился не один поклонник, но это не главное.
Я, конечно, ещё пару дней понадеялась на то, что мой организм действительно перенервничал и играет со мной злую шутку, но не через несколько дней, не через две недели, месячные так и не пришли…
Я беременна. И Алекс отец ребенка. Он точно меня убьёт.
Несколько раз, по ночам мне приходила в голову идея сделать аборт, но руки сами ложились на живот, мне становилось так тепло и спокойно, что идея умирала вместо моего ребёнка. А потом ладошка сама скользила вниз, повторяя путь руки Алекса. И я понимала, что никогда в жизни не смогу убить его частичку в себе.
Как бы я ненавидела своего похитителя, но, кажется, я люблю его…
Часть четвертая
Он резко сел в постели, сжимая виски. Боль была просто адская. Врач сказал, что это временное последствие удара по голове и постоянного недосыпания. Но если со вторым он ещё мог согласиться, то с первым. В отличие от Марка, его Саша по голове никогда не била. И всё же голова болела так, словно решила свести мужчину с ума. Как будто ему проблем мало. Последняя партия оружия пришла с абсолютным заводским браком. Из-за короткого замыкания вчера сгорел головной офис, да ещё и авиакомпания подала на него в суд, ведь он тогда всё-таки уговорил пилотов, и они вылетели, не смотря на запрет, всего-то на жалкие два часа раньше. И был ли вообще смысл так спешить?
Эти идиоты никак не могут отыскать одну единственную женщину. Его женщину. И это притом, что у неё нет ни денег, ни документов, ни друзей, да и тот вид, в котором она должна была быть после общения с Марком…
При одной этой мысли руки сами сжались в кулаки.
Александр поднялся с постели, не включая свет, прошёл в ванную, останавливаясь у зеркала. Почти черные круги под глазами, морщины вокруг теперь уже постоянно сурово поджатых губ, разбитые в кровь костяшки пальцев от каждодневного выпуска пара об ближайшую стену. Никак не вид солидного богатого человека.
Наградив своё отражение презрительным взглядом, он, наконец, добрался до тумбочки, где уже как полгода валялись все вещи личной гигиены и таблетки Саши. Порывшись среди шелестящих упаковок с противозачаточными он с облегчением нашёл сильнейшее обезболивающее, что когда-то сам ей давал. И тогда, как сейчас у него, у Александры тоже болела голова. Это глупое совпадение вызвало улыбку, не продержавшуюся на его лице и минуты.
Запив лекарство прямо из-под крана, Алекс, хлопнув дверью, вышел из ванной, почти нарочно добивая головную боль этим ударом. И даже холод оконного стекла, к которому он прислонил лоб, как любила это делать она, не помог.
Он сам недоумевал, откуда помнит и вообще знает о её привычках, никогда ведь не смотрел… Да кого он обманывает? Себя самого в первую очередь. Он постоянно смотрел за ней, часто засыпая только под самое утро, любуясь хрупкой девушкой, перебирая её влажные от секса с ним пряди волос. И даже когда вместо Саши в его постели была другая, это ничего не значило. Просто плотское удовольствие и, наверное, желание вызвать в ней ревность. Но сколько бы он не приводил в их спальню женщин, она ни разу не сказала и слова, только пряталась, давясь слезами. А ему так хотелось, чтобы она наорала, выгнала этих потаскух, влепила ему пощёчина и поцеловала. Он же прекрасно видел как ей больно, не увидел бы только слепой. И опять же… Она молчала, а он продолжал водить женщин и развлекаться.
И только сейчас понимая как ей было одиноко и холодно по ночам, сам мерз без этой малышки, что он из-за постоянной скуки, подобрал в тёмном переулке.
Таблетки начали действовать, и боль отступила. Алекс бросил ещё один злой ненавидящий взгляд на себя отраженного в темноте стекла, на полную луну, освещающую мир без неё и вернулся в кровать, пытаясь заснуть. Но холодная пустота уже, которую ночь, встречавшая его шёлковыми простынями, не давала спать. Он уже и не помнил, когда в последний раз нормально спал, да и ел тоже, доводя себя до полного изнеможения, когда организм просто отрубался. Другого способа заснуть без неё мужчина пока что не изобрёл.
Так и не сумев заснуть, Алекс собрался, вывел из гаража спортивный байк и, оставив всю вечно слонявшуюся за ним охрану на вилле, погнал по дорогам, пытаясь убежать от переполнявшего чувства одиночества и вины. Кто бы мог подумать. Да ещё полгода назад, если бы ему сказали, что он будет сходить с ума из-за какой-то девки… Чёрт бы всё побрал! Его женщины. В которую он умудрился влюбиться.
Я проснулась посреди ночи, сидя в кровати, смотря на полную луну в окне и не понимая, что же меня разбудило. Так и не поняв причины, глупо улыбнулась, всё же решив, что это беременность будит в два ночи, вернулась к подушке, доглядывать прерванный сон. Но сколько бы не вертелась с боку на бок, выбирая позу поудобнее, заснуть так и не смогла.
Накинув на плечи кофту, тихо вышла из дому, замирая на крылечке и с удовольствием впитывая прохладу ночи. С того дня, как я 'практически' сбежала из дома Алекса, погода испортилась, начали постоянно лить мелкие противные дожди. Но мне нравилось. Никогда не любила жару, да и бабушка Лида заверяла меня, что жара беременным только вредит, впрочем, как и холод, и кормление птиц по утрам, и недоедание, и, конечно же, вот такое вот стояние под полной луной на улице в полтретьего ночи.
А мне, как, оказалось, нужно было именно это. На душе стало так спокойно и тепло, руки сами легли на живот, в котором уже росла маленькая частичка Алекса. Интересно, что он сейчас делает? Ищет меня или вздохнул спокойно, более не имея потребности лицезреть неугодную ему женщину? Как бы мне не было страшно, но день ото дня, мне всё больше хотелось ему рассказать, увидеть его реакцию, почувствовать поцелуй на своих губах, его руки накрывающие мои на животе. Господи… О чём я опять думаю?
Я тряхнула головой и уставилась на маленький, быстро движущийся огонёк по недавно построенной окружной дороге, кусок которой прекрасно просматривался с крыльца приютившего меня дома. Видимо, кому-то, как и мне, тоже не спалось этой ночью. Вот только этот огонёк может унестись от своих проблем, рассекая ночь на мотоцикле, а я нет. Чтобы я не делала, а каждая мысль стремится к Алексу. Как же я по нему соскучилась…
Ночной гонщик остановился, привлекая ещё больше моего внимания к себе. Вот бы мне, тоже так. Сесть на верного железного коня и покорять километры асфальта, не думая ни о чём кроме дороги и ветра бьющего в лицо. Лишь дорога и свобода и больше никаких проблем. Ты раскидываешь руки, крепко обвив ногами любимого, что выжимает из дико рычащего мотоцикла скорость, ветер развивает волосы, и ты кричишь от счастья, выплёскивая эмоции…
Я настолько увлеклась грезами о свободе, что не заметила, как яркий белый огонёк снова начал двигаться, вскоре сменившись столь же одиноким красным глазом, мигнувшим мне на прощание.
Проводив свою фантазию и мотоциклиста, я вернулась в дом и свернулась клубочком на кровати.
Мне снова снился Алекс. Его улыбка. Качели. И малыш на его руках, как две капли воды похожий на отца…
— Доброе утро, Саш, — поприветствовал меня Николай Семенович, когда я, наконец, выползла из кровати на запах свежеиспеченного хлеба. И пусть меня уже начинало мутить от этого запаха, но есть хотелось как после недельной голодовки.
