палубу, он коротко махнул рукой в сторону Татарина, будто послал ему какое-то мелкое проклятие, не страшное, но обидное. Молодой бандит вздрогнул и свесился через борт наружу.
— Откинь его, чтоб не светил, — распорядился Камень, — и бегом сюда, поможешь мне в трюме. Живее! — крикнул он.
Олег тяжело сглотнул и двинулся к носу баркаса, где торчала задница Татарина. Юнга не шевелился. Плохо понимая, что он делает и где вообще находится, Гарин взял парня за ремень и потянул на себя. До последнего момента Олег верил, что ничего страшного не случилось и он всего лишь стал участником коварного тюремного розыгрыша. По крайней мере он заставлял себя так думать. И даже увидев массивную рукоятку ножа, ушедшую в шею Татарина до упора, — даже тогда он не разрешил себе осознать, что произошло на его глазах. Сейчас бандит должен обернуться и сказать что-нибудь вроде: «Один-ноль, ха- ха!».
Татарин медленно повернул голову и, раздувая красные пузыри, выдавил:
— С-с-су-ка-а-а…
— Это не я, — искренне проговорил Олег, заваливая тело на палубу.
Степень его вины Татарина уже не интересовала, бандит был мёртв. Никаких пронзительных чувств Гарин не испытал, просто отметил смерть человека как медицинский факт. Не удивляясь ничему, даже своему неожиданному спокойствию, он выдернул нож и тщательно обтер лезвие о рубашку покойника. При этом из раны выплеснулся слабый ручеек, как отголосок последнего удара сердца. Олег поспешно убрал ногу, чтобы не испачкаться в крови, запах которой мог с равным успехом привлечь и хищников, и падалыциков. Да и вообще кровь на штанах — не полезно для кармы.
— Что это за бред? — сказал Гарин вслух. — Какая ещё карма?
Он резко выпрямился над Татарином и всмотрелся в его лицо.
Без трепета, без волнения. И простым — привычным и твёрдым — движением закрыл покойнику глаза.
— Что ты там копаешься? — раздалось из рубки.
Олег потряс головой и, неожиданно легко избавившись от странного состояния уверенности, на полусогнутых ногах поплелся в надстройку.
Камень внутри что-то искал и, судя по беспорядку, искал уже по третьему кругу. Матрасы валялись в углу ужасающей тёмной кучей, бельё на единственной кровати было перевёрнуто особенно тщательно, подушка и вовсе была выпотрошена. Между опрокинутыми стульями в позе эмбриона лежал мёртвый Шипр — удивляться этому у Гарина уже не было сил.
— Чего так напрягся, студент? — бодро произнёс Камень. — Не майся, покойные были не очень великолепными людьми. А старенький-тот вообще, считай, с семьдесят девятого года взаймы живёт.
— Уже не живёт, — механически возразил Олег.
— Ну, вот и ништяк, — заключил уголовник. — Помогай искать. В соседней каюте ещё. Хотя я там уже смотрел… но всё-таки свежим взглядом попробуй.
— А что искать-то?
— Что-нибудь странное.
Гарин ожидал услышать более развёрнутое пояснение, но Камень счел это не обязательным.
— Конкретнее можно? — не выдержав, спросил Олег.
— Нет. Сам толком не знаю. Ищи, говорю, всё, что не похоже на самовар или на тапочки.
— Или на акваланг.
— Совершенно верно, — без тени улыбки ответил Камень.
— А — а, так вот оно что, — разочарованно протянул Гарин. — Ну да, конечно… Я всё думаю — что это за человек в служебном вертолёте, откуда он взялся, почему в наручниках… За трофеями прибыл? Вернее, за хабаром, как тут говорят. Да?
— В наручниках — и за хабаром? Не вижу логики, — спокойно заметил Камень, продолжая обшаривать раскиданное по полу тряпьё. — Ты очень некстати присел мне на уши со своей моралью. Хуже времени просто не найти. Если Пух с братвой вернётся сюда раньше, чем мы найдём его сами, то нам будет настолько плохо, что даже больно подумать.
— Да уж это конечно! — воскликнул Гарин. — Какого чёрта ты меня впутываешь?
— Знал бы ты, студент, кто кого впутал на самом деле, — молчал бы в тряпку.
Это было сказано настолько искренне, что Олег опешил и даже почти устыдился.
— Немного терпения, — продолжал уголовник, — и ты всё узнаешь. Но сейчас не время, так что просто ищи. И, кстати, нож. Принёс?
Камень приготовился аккуратно взяться за рукоятку, но увидел чистое лезвие и слегка вздёрнул брови. Кажется, он хотел что-то сказать по этому поводу, но передумал и сказал другое:
— Всё, здесь его точно нет. Пух взял с собой, не рискнул оставить.
— Да о чём речь-то? — раздраженно спросил Гарин.
— Увидишь, студент, всё увидишь сам. О том, что мы поднимались на баркас, — молчок, ясно? Вообще рот не разевай, прикинься немым. А что, это идея! Я серьёзно: мычать сможешь? Убедительно так и солидно. Молчи и мычи. Нет, лучше даже не мычи… — Камень остановился посреди рубки и потёр лоб. — Всё равно не прокатит, вот в чем беда. Если уж вонючий Шипр с ходу нас вычислил, то Пуха тем более не обмануть… Ладно. Идём до лесопилки, там какие-то новые склады неподалёку. Разберёмся.
— Камень… — растерянно проронил Олег. — Ты кто вообще такой?
Уголовник спрятал нож и, толкнув дверь, вышел на палубу.
— Двинули, студент, — твёрдо сказал он.
Глава четвёртая
У Пуха, как у любого человека, была какая-то биография и до Зоны, но кличку свою он получил именно здесь, причём не сразу, а после знакомства с самой безобидной местной мерзостью — собственно с пухом. Жгучая висячая плесень оставила такой след на темени бандита, после которого даже записному гуманисту один путь — в подонки. Обычно ожоги проходят, и довольно скоро, но этого человека угораздило попасть под плесень перед самым выбросом, когда образование напитывается ядовитыми соками и набирает полную силу. Возможно, у Пуха не было выбора, а возможно, просто не хватило опыта — это неизвестно. Все свидетели того случая давно лежали в земле, и только метка на голове бандита напоминала о его болезненном крещении Зоной. Его волосы спереди от чёлки до макушки были неестественно белыми, словно он решил осветлить их перекисью и забыл вовремя смыть. Кроме того, они поредели и заметно истончились, превратившись в натуральный пух цыплёнка-альбиноса. Каждое дуновение заставляло их послушно ложиться по ветру, высвечивая нездоровую ярко-розовую кожу. Ожог пришёлся как раз на зону выпадения волос, поэтому издали Пух выглядел обычным лысым мужиком, кряжистым и сутулым.
Пух сидел верхом на поваленной бочке и умиротворённо дымил трубочкой. В Зоне это можно было принять за чудачество, если не знать, что трубка — хороший способ «добить» любой окурок, не роняя авторитета. Однако сейчас это было просто привычкой, и дела у банды, судя по всему, шли неплохо. Двое подручных главаря щеголяли в новых кожаных плащах и со свежими «Гадюками», которые, как казалось, ни разу ещё не попадали ни в дождь, ни в грязь. На основании этих беглых наблюдений Гарин решил, что в трубке у Пуха не чинарики от «Ватры», а что-то приличное, какой-нибудь «Ларсен». Видимо, недавно был крупный завоз с Большой Земли, и банда не упустила случая «прикинуться как на витрину». Особого внимания заслуживала обувь. У всех троих были одинаковые чёрные ботинки из толстой кожи. От пятки до края высокого голенища были выжжены крупные буквы, которые складывались в слово «Diesel».
— Дизель, — сказал Олег и остановился.
— Что с тобой? — Камень взял его за локоть, чтобы удержать от падения. — Студент, ты чего? Эй… Олег?…
— Я… — ответил тот, глядя прямо перед собой и ничего не видя.
— Ну?
