— Мы пока не начали, — усмехнулся Рики.
— Я говорю, не пью на работе.
Улыбка исчезла с лица, остался только безобразный оскал.
— Ладно. Тогда, может, воды?
— В машине пил.
— Замечательно. Потрясающе. — Рики осмотрел сигару, запыхтел, раскуривая. — Поесть чего- нибудь?
— В самолете ел.
— Да ведь там одно дерьмо!
— Ничего.
После пяти военных походов, в большинстве в одиночку, находясь за вражеской линией, когда последние дни питаешься жучками, грызунами и ягодами, годится все, что подают на тарелке и в миске. Никогда не собирался становиться гурманом. Его не интересует изысканная еда.
— Ну, тогда хорошо. Все улажено. Вещи не хотите оставить?
— Нет.
— Ладно, пошли.
Зуб, по-прежнему с мешком, последовал за хозяином по коридору, обставленному затейливыми столиками с декоративными китайскими вазами, мимо гостиной, которая ему напомнила зал английского барона в давно виденном фильме. Какая-то сучка в синем бархате сидит на диване, курит сигарету, рядом полная окурков пепельница. Напротив какой-то обмылок смотрит на шайку тупых бугаев, которые играют в американский футбол.
«Вот за что я рискую жизнью, отдаю всего себя. Чтобы вот такие жирные задницы посиживали в своих роскошных домах, со своими игрушечными телефонами, глядя на большом экране, как придурки носятся с мячиком».
Рики нырнул в гостиную и сразу вынырнул с коричневым конвертом. Повел Зуба дальше по коридору в холл, а оттуда в подвал. В подвале стоит на боку абстрактная картина высотой с Зуба, покрытая фотоснимками дико искаженных лиц. Он слегка заинтересовался, сверкнув глазами.
— Вещь особая, — объявил мужчина. — Сантлоуфер. Восходящая звезда. Будущий великий современный американский художник. Покупаешь сейчас, платишь тридцать кусков. Через десять лет выложишь миллион. Ревиры известные покровители искусства. Среди прочего моя сестра и зять отыскивают новые таланты. Искусство надо поддерживать, понимаешь? Покровительствовать.
Картина смотрела на Зуба, как кривое зеркало на ярмарке. Он прошел за мужчиной в бильярдную, где сам стол почти потерялся на узорчатом ковре. В одном углу барная стойка с кожаными табуретами и холодильником со стеклянной дверцей, загруженным бутылками вина.
Мужчина опять затянулся сигарой, лицо на секунду скрылось в клубах густого дыма.
— Моя сестра очень сильно расстроена. Потеряла младшего сына. Обожала парня, понимаешь?
Зуб промолчал.
— В бильярд играешь?
Зуб пожал плечами.
— А в боулинг? — Мужчина поманил его за собой в соседнее помещение. Оно произвело впечатление даже на Зуба.
Здесь был полноценный подземный боулинг с десятью кеглями и одной дорожкой с полированным деревянным покрытием. Безупречно. Шары выстроились в лотке. Рисунок обоев изображает набитые книжные полки.
— Играешь?
В ответ Зуб выбрал шар, вставил пальцы в отверстия, прищурился, оценивая длину желоба, видя на месте белые сверкающие кегли.
— Давай, — сказал мужчина. — Развлекайся.
Обувь неподходящая, поэтому Зуб разбежался осторожно, пустил шар. В тихом подвале шар зарокотал, словно далекий гром, сбил переднюю кеглю точно там, куда был направлен, чуть в сторонке от центра, и произвел желаемый эффект. Все десять кеглей сбиты.
— Ловкий удар! Должен признать, неплохо. — Мужчина опять затянулся, раздул щеки, выпустил дым. Нажал кнопку, глядя, как автомат собирает и расставляет кегли.
Зуб полез в карман, вытащил пачку «Лаки страйк», закурил. После первой затяжки мужчина выхватил у него сигарету, раздавил в пепельнице из оникса.
— Не хочу, чтобы дешевое дерьмо портило мою «гавану»! Хочешь сигару — попроси. Ясно?
— Сигар не курю.
— А здесь никаких сигарет! — Он вызывающе глянул на Зуба.
— Наверху курят.
— А ты внизу. Делай по-моему или ничего не делай. Твое поведение мне не очень-то нравится, мистер.
Зуб старательно обдумал, не убить ли его. Проще простого, пара секунд. Однако деньги манят. Честно сказать, работа в последнее время валом не валит. Даже не видя дома, он знал о богатстве семьи. Куш хороший. Лучше не упускать.
Взял другой шар, бросил, снова сбил десять кеглей.
— Да ты мастер, а? — протянул мужчина.
Зуб не ответил.
— Бывал в Англии в городе Брайтоне? Как Брайтон-Бич в Нью-Йорке?
— Не помню.
— Ты работал на моего кузена. Брал в тамошнем порту эстонского капитана, который с наркотой левачил.
— Не помню, — повторил Зуб, сознательно темня.
— Шесть лет назад. Кузен тебя хвалит. Тело так и не нашли. — Рики одобрительно кивнул.
Зуб пожал плечами.
— Вот какие условия. Тут в конверте фамилии и вся имеющаяся информация. Моя сестра готова заплатить миллион. Половину сейчас, половину по завершении. Хочет, чтоб каждый помучился по- настоящему. Это ведь твоя специальность, правда?
— Как помучился?
— Ходят слухи, будто ты копируешь фокус Снеговика с крысами. Правда?
— Я никого не копирую.
Снеговику платили за то, чтобы жертва помучилась. Клиент требовал доказательств. Поэтому он обмотал липкой лентой голого мужчину, оставил только глаза, рот, гениталии и спустил в подвал, полный крыс, которые неделю голодали, установив там видеокамеру. Потом клиент получил возможность увидеть, как крысы съедают жертву, начиная с обнаженных мест.
— Ладно, сестра оценит твою творческую фантазию. Договорились?
— Вперед сто процентов наличными, — сказал Зуб. — Плюс расходы. Я не торгуюсь.
— Мать твою, не знаешь, с кем дело имеешь?
Зуб, будучи на шесть дюймов ниже, твердо взглянул мужчине в глаза.
— Знаю. А ты? — Вытряхнул из пачки другую сигарету, сунул в рот. — Огонька не найдется?
Рики Джордино выпучил глаза.
— Вижу, ты мужик с яйцами. — Он снова запустил автомат, расставляющий кегли. — Откуда я знаю, что справишься? Что всех троих сделаешь?
Зуб выбрал еще один шар. Выровнялся, пробежал, изогнулся, метнул. Опять десять кеглей с треском свалились. Он полез в карман за пластмассовой зажигалкой, провокационно медленно поднял — пусть попробует остановить.
Но Рики Джордино, к его удивлению, вытащил золотой «Данхилл», откинул колпачок и поднес язычок к сигарете.
— По-моему, мы с тобой… почти пришли к взаимопониманию.
Зуб прикурил, но не ответил. Его не интересует
