— Да.
— С тобой я не чувствую потребность казаться лучше, чем я есть, — с этими словами он первым вышел из лифта, оставив меня в легком недоумении. Умеет ошарашить, вонючка этакая.
— Ну, ты и балбес, — вынесла я ему привычный вердикт. — Хотя… с тобой у меня та же ситуация. При тебе хоть на ушах ходи, меня это не волнует.
— Может, мы родственные души? — уже возясь с замком, спросил Смерч. Дверь он открыл быстро.
— Моя родственная душа — это Никита, — не согласилась я, отпихивая парня, чтобы первой войти в номер люкс. Первая вошла, первая повздыхала, глядя на эту двухкомнатную красоту, обставленную с неведомым мне раньше шиком, и первая обнаружила единственную на все это пространство, включавшее себя спальню и гостиную, разделенную на кабинет, небольшую кухню с барной стойкой и зону отдыха.
— Я бы так не сказал. Вы непохожи, так же, как я и…
— И Ольга Князева, — колко сказала я, перебив брюнета, одновременно оглядываясь: повсюду светло-коричневые, красноватые тона, паркет, мягкие ковры, картины в тяжелых рамах, квадратные окна на полстены, за которыми скрывается ночной город, дремлющий под сенью ночи, но никогда не спящий.
— Тут одна кровать, Смерчинский, — сделал я вывод, обойдя номер и усаживаясь на небольшой красный диван, сложив ноги на прозрачный круглый столик. Дэн неодобрительно покачал головой, но промолчал. Он дополз умирающим лебедем до кровати и завалился на нее лицом вниз.
— Тебя это не волнует? — спросила я, подходя к нему и оглядывая взглядом широкую кровать с декоративным пологом
— Нет, — раздался его приглушенный одеялом голос.
— Странно, меня тоже. Вот если бы здесь был Ник, то тогда волновало бы. А ты так, бревно.
— Спасибо. Выключи свет, я ужасно хочу спать, — голосом все тог же знакомого мученика попросил он, не обидевшись.
— А тут бар есть, может, выпьешь? — ангельским голосом спросила я.
— Мария, отстань…
— Я думала, может, ты водички желаешь?
— Нет, благодарю, — его голос стал едва слышным, кажется, парень действительно засыпал. Я выполнила его пожелание и ушла в гостиную, прикрыв дверь, чтобы не мешать Смерчу. Мне спать не хотелось совершенно. Но только я сделала пару шагов по направлению к широкому окну, как мобильник Дэна громко заиграл, а следом послышалось его выразительное: 'Господи, что я тебе сделал сегодня?'. Какой хороший, матерными словами не выражается! Правда, он потом объяснил, что все-таки выражается, но не в присутствии меня и мне подобных — Смерч так и сказал.
— Да, — вялым тоном спросил он. — Дмитрий? Нет, я не Дмитрий, я Денис, вы ошиблись… Ничего страшного.
Я мигом оказалась около парня, приземлившись на кровать, за секунду преодолев пару метров и дверь.
— Кто это был? — хищно спросила я.
— Женщина какая-то, — отозвался с зевком Дэн. — Как можно ошибиться номером ночью?
В это время сотовый вновь требовательно зазвонил.
— Кому не спится? — процедил сквозь зубы мой партнер, вновь протянув пальцы к средству сотовой связи.
— Это моя мама, идиотина, — первой схватила я мобильный телефон и голосом очень послушной девочки произнесла:
— Да? Мама, это ты?
— Это я, — услышала я ее голос, очень сердитый. — Ты где, дорогая, ходишь-бродишь?
— Я в Музее, — отозвалась я излишне бодро.
— И что же ты мне не звонишь? Обещала ведь, — выразила недовольство родительница. — Что за поведение?
— Я забыла, прости, — покаялась я.
— Господи, Маша! Ты свою голову не забыла? Я волнуюсь, не сплю, между прочим, а мне завтра на работу. Когда дома будешь?
— Это… завтра утром, — произнесла я.
— Почему? Вас же обещал развести папа Дмитрия ночью.
— Здесь столько всего интересного, что мы не хотим уходить! — еще более бодро ответила я маме.
— К примеру? — спросила она насторожено. Выставки она не слишком любила, предпочитая изобразительному искусству драматическое.
— Нууу, — мне на глаза попался натюрморт с яблоками и сиренью, и в голове сразу же созрел ответ. — Вот сейчас мы находимся около… площадки постмодернистов-современников. Тут этот, наш известный художник Радов новые картины демонстрирует. Так интересно, такой полет фантазии! Такая экспрессия! Мы стоим напротив картины' Сероко'.
Услышав такое странно название, Дэнни глянул на меня с огромным интересом. Такой картины он не знал
— Какое око? — не поняла мама на том конце провода. — Серое? Серое око?
— Се-ро-ко, — по слогам произнесла я, придумав концепцию якобы новой картины этого чудного дядьки. — Это утонченная картинаы сирени и яблоко, сокращено 'сероко'. Три первые буквы слова 'серень' и три последние 'яблока'. Тут это, японские мотивы, и такая игра звков и слов получается интересная — соединяешь наши сирень и яблоко, а получается японское слово. Чувствуешь по звучанию?
— И что оно значит? Звучит как-то непристойно, — продолжала допытываться мама.
— Мама, оно значит… эээ… — Я посмотрела на Дэна, с большим вниманием глядевшего на меня — мимоходом скорчила ему рожицу, а он скорчил точно такую же рожу с потрясающей точностью в ответ. Зато ко мне в голову пришел 'перевод' нового японского слова, только что придуманного. — Красавчик, вот что оно значит. У яблока и сирени появился сын-красавчик, плод их любви. 'Сероко' — это красавчик. Яблоко — это архетип мужчины, а сирень — женщины.
— Чтооо? Кто это тебе сказал? — Хорошо, что мама в искусстве не разбиралась и в психологии тоже — только если в криминальной. И от психоанализа далека.
— Это сказал наш преподаватель, а ему, в свою очередь, Юнг. Ну, тот самый, ученик Фрейда.
Дэн засмеялся в открытую и даже похлопал мне.
— Кто это там ржет? — услышала это мама тут же. Я бросила на партнера уничтожающий взгляд и зло покрутила пальцем у виска. Смерч молитвенно сложил ладони, прося прощения за шум.
— Это не кто, а что.
— Что? Маша, как же неодушевленный предмет смеяться может? — рассердилась мама, почувствовав, что я вожу ее за нос. — У тебя не галлюцинации ли? Может, ты в наркопритон поехала, а не в Музей?
— Мама! Ну, это же авангард! Понимаешь? А-ван-гард! — тоном завсегдатая бомонд-тусовок воскликнула я. — Тут все не такое, как в общепринятой культуре. Это контркультура. А смех издает Сероко.
— Да ты что! Оно что живое?
— Для Радова — да. Он наряду с художественными техниками использует и современную электронику. Смех — это сущность Сероко. Это… Веселовский, Бахтин, Рабле — все они писали о смехе. Ты знаешь, какое внимание они уделяли смеху, как общекультурному явлению? — начала нести дикую чушь я. Теперь Дэн сидел на кровати, согнувшись пополам. А все из него это приключилось! Не поперлась бы я в клуб, спала бы сейчас себе дома спокойно. — А Радов, как человек, объединяющий в себе все пласты культуры,…эээ… чтит предшественников.
Хорошо, что мама не знала, что вышеперечисленные мною господа к живописи не имели никакого отношения. Только если самое отдаленное.
— Господи, зачем я тебя отправила туда учиться, дурдом какой-то на этих твоих выставках твориться, — посетовала мама. — Не признаю этих твоих странных модных картин.
