— Вас ждут, — сказал секретарь негромко. — Понимаете, куда попали?.. Шуток не будет?
Гвидонов взглянул на секретаря и усмехнулся. Это он сам — шутник.
Кабинет Чурила, в котором, естественно, бывать не приходилось, но фотографии которого, в разное время и по разным поводам пришлось рассматривать, произвел впечатление.
Прежде всего, обилием книг. Две стены, — сплошные книги…
Вообще-то, сейчас опять возвращается мода, на создание вокруг себя интеллектуального имиджа. Это лет пять еще назад, — были золото и брюлики, когда гостям показывали золотые унитазы, с ручками для слива воды, выполненными лучшими отечественными ювелирами. Когда потрясали инкрустированной мебелью, подогревом полов, и персидскими коврами вместо собачьих подстилок. И жратвой, где, чем мельче были языки перепелов, приготовленные на соусе из вытяжки натурального женьшеня, — тем было лучше.
Теперь времена переменились.
На стенах — Рубенс, Шагал, Пикассо… На столах, рядом с письменными приборами, — пасхальные яйца Фаберже, а на полках, — сочинения древних философов, в толстых кожаных, поблекших от времени, переплетах.
Но в этом кабинете, — Гвидонов это хорошо знал, — книги читают.
Вообще, в конторе удивлялись, как это человек, еще недавно не знавший ни одного языка, кроме фени, не успевший в свое время закончить даже среднюю школу, поскольку тогда впервые и загремел на зону, — как этот человек, с какой, вдруг, стати, полюбил чтение, и просиживает часами не за крутой эротикой или экшен, что было бы более-менее понятно, — а за Платоном, Спинозой, Ницше и Фрейдом…
Так что книг вокруг Гвидонова оказалось много.
Про Чурила Гвидонов тоже много знал, — и не только про его книжные страсти. Помнил много забавных фактов из его неординарной биографии, но еще больше знал слухов о нем, которые то и дело волнами прокатывались по кабинетам их Управления.
Вот встречаться — не приходилось. О чем нисколько не жалел… Если суммировать общее впечатление, которое сложилось о нем, в рядах профессионалов спецслужб, то его можно было выразить одной фразой: это человек, с одной стороны, непредсказуемый, а, с другой стороны, это — человек слова.
Такой вот парадокс был заключен в этом непростом человеке, сумевшим за десять лет, по сути из ничего, сколотить огромную темную империю, и стать одним из самых богатых и влиятельных людей в мире…
Из-за стола к Гвидонову поднялся «Сам», — в копеечной футболке и мятых тренировочных штанах, с пузырями на коленях.
— Проходи, — сухо сказал Чурил, — садись. У меня к тебе разговор.
Показал жестом на диванчик, рядом с которым стоял журнальный стол. Там же был второй такой же диванчик. Чтобы собеседникам было удобно, каждому на своем месте.
Гвидонов молча сел, куда ему сказали.
— Расскажи, как на Бромлейна работал, — сказал Чурил. — Только подробно, не торопясь, время у нас есть.
— Я на него не успел поработать. На второй день все прикрыли.
Чурил посмотрел внимательно на Гвидонова, — и Гвидонову стало не по себе. Какая-то досада промелькнула на лице хозяина дома. Словно Гвидонов, вместо положенного «здрасьте» тут же спросил: «где тут у вас нужник?»
— Последний раз, — негромко, и как-то равнодушно, сказал Чурил, — ты пробуешь перейти мне дорогу… Больше этого не нужно делать.
И Гвидонов испугался… Внутри что-то поджалось, захолодело, — словно бы его коснулось лезвие ножа, и он знал, — оно не остановится, — так же медленно и неотвратимо войдет в него, все, всей безжалостной своей сталью. Станет очень больно… Кроме боли, не будет больше ничего, и — никогда.
— Рыбака так и не нашли, — сказал сухо, как на докладе у генерала, Гвидонов, — двадцать пять — тридцать лет, курит «ЛМ», группа крови, резус и все такое… Я вам правду говорю. Думать про него забыл… Но вышел на него совсем по другому делу.
— Ты вышел на него? — спросил Чурил.
Он нервно как-то вздохнул, словно у него перехватило дыхание. И лицо его, только что совершенно бесстрастное, вдруг посинело. Будто внутри него произошел какой-то внезапный сбой.
— Да, — осторожно сказал Гвидонов.
— Тогда, по порядку, — сказал Чурил. Обычный цвет лица на глазах возвращался к нему. — Бромлейна рано бросать… Рассказывай мне все, с самого начала…
Пришлось вспоминать с начала, и всякие незначительные подробности, раз ему так интересно… Как вызвало начальство, предложило шефскую работу, как поехали с их «отделом кадров» в офис, о чем там говорили, что они знали, как готовились к встрече фельдъегеря, — и все такое… Все, что Гвидонов мог вспомнить.
— Что за груз, они знали?
— Нет… Но, я думаю, какие-нибудь бумаги.
— Что, рыбак не признался, когда ты с ним встретился?
— Не успели поговорить. Я…
— Стоп, — опять прервал его Чурил. — По порядку. Люблю, чтобы во всем был порядок, тем более, в разговоре.
Тогда Гвидонов перешел к Матвею Ивановичу Назарову, к звонку бывшего сослуживца, и ужину в кабаке.
Чурил не перебивал, и время от времени кивал головой. Ему бы стать футбольным судьей, — не тем, кем он стал. Он бы давал поиграть игрокам в мячик, а не мучил бы их своими свистками.
— Ну, ты! — вмешался он только раз. — Значит, говоришь, бабло зарабатывала ему племянница, а он у нее был только администратором? Ничего не путаешь?
— Не путаю, — сказал Гвидонов. — Никак нет…
— Странно, все-таки устроен мир, — сказал Чурил, когда Гвидонов закончил. — Есть в нем, все же, какая-то загадка… А, Владимир Ильич, — как считаешь?
Гвидонов пожал плечами, — ему видней.
— Подумай сам, — сказал Чурил, и как-то внимательно заглянул Гвидонову в глаза, словно желая прочитать что-нибудь по ним, без его словесного ответа. — Мой наследник втюрился в нее, по самые уши… До сих пор в себя прийти не может. Не ест, не пьет, — сидит, и тупо смотрит в окно. Врачей вызывали, говорят: со временем пройдет, обычное дело. Какую чудовищную власть может брать над мужчиной женщина. Необъяснимую ничем. Разве это не странно?
— Не очень, — все же решился возразить Гвидонов, — мне не кажется.
— Потому что ты об этом не думал, о таких простых вещах. Поэтому тебе и не кажется. Я видел ее, разговаривал с ней. Она мне — ровня… Что скажешь, ведь ты провел рядом с ней не один день. Было в ней что-то особенное, что отличало ее от всех остальных девушек?
— Красивая, — подумав, ответил Гвидонов, — не глупая, очень несчастная, она — сама по себе. Независимая… Да что теперь.
— Я думаю, — сказал Чурил, по-прежнему заглядывая Гвидонову в глаза, — что ее, может, к смерти тянуло. Побывала один раз там, — не получилось, так ее к смерти стало тянуть. Туда, где можно умереть… Такой талант тоже есть.
— Тогда, с таким талантом долго не живут, — сказал Гвидонов.
Чурил улыбнулся, но, словно бы, нехотя, — и посмотрел на открывшуюся дверь кабинета.
Там стоял Сарк, с подносом в руках.
— Проходи, — бросил ему Чурил. — Не завтракал еще, подполковник?.. Я — тоже. Перекусим чего- нибудь, не против?
