- Потому что ты - моя, - отвечал ей повзрослевшим голосом барабанщик. Он внимательно посмотрел на блондинку и вдруг во всю, как говорила Нинка, пасть, улыбнулся. - Слушай, королева, так ты что, д...
Очень интересующий его вопрос он так и не успел задать. Приперся Виктор Андреевич и начал требовать впустить его. Келла едва отмазался от визита папы своей девушки в каюту. Он боялся представить, что будет, если Журавль-старший прознает о том, что Ефим закрылся в одной каюте с его дочкой.
Кстати, новым сотовым телефоном Нина так и не удосужилась обзавестись - она отдыхала от него, изредка лишь пользуясь телефоном парня, которого теперь собственница Нинка тоже считала своим и даже целых два раза нечаянно назвала 'Ефимом', а не рылом. Имя парня ей почему-то стало жутко нравиться, и хотя ударник 'На краю' просил называть его Келлой, Ниночке хотелось повторять: 'Ефим, Ефим, Ефимка'. Особенно ему на ухо. Последняя вариация имени особенно нервировала барабанщика. Он начинал злиться. Потом кричать. А коварная блондинка ухитрялась так подгадать момент, чтобы подойти к нему и быстренько поцеловать. Тогда он тут же отвлекался на девушку и орать забывал, а Журавль радовалась и упивалась про себя властью над Келлой.
Проторчав несколько дней на теплоходе и выслушав по три десятка самых разнообразнейших гадостей от Эльзы Власовны, претенденты на наследство были приглашены ею в гости. В том числе и Нина с Келлой. Вернее, Келла с Ниной, потому что, по словам тетки, видеть она хотела бы только ее 'юного друга'.
Все Журавли собрались у их любимой родственницы. Нинка, сжимая в руках новенький и жутко дорогой мобильник - бледно-розовый сенсорный телефон, как и прочие, ждала 'наследственного приговора' тетушки.
Сим-карту, которую она умудрилась разодрать, за некоторое время до прибытия в английский особняк, восстановили в ближайшем салоне сотовой связи, где блондинка и ее синеволосый покупали новый телефон.
- Через час, максимум через два ваша сим-карта вновь заработает, - вежливо сказал девушка в салоне. Нинке показалось, что работница сотовой связи заигрывает с Келлой. Ударник, по своему обычаю, стоял в бандане и ярко-синих, спортивных солнцезащитных очках, под стать волосам, забранным под головной убор. Парень не любил, когда его узнавали на улице. Особенно если рядом была Журавлик.
- Спасибо, дорогая, - проворковала Нинка в ответ. - Кстати, у вас что-то с лицом.
- Что? Грязь где-то? - испугалась продавщица.
- Нет, оно перекошено, - прошипела Ниночка, не переставая улыбаться.
- Что?! - возопила девушка.
- Не смотри так на моего парня, - улыбнулась во все зубы Ниночка, - он не для тебя. - И, ухватив Келлу за руку, потащила его из салона.
- Но я не смотрю! - покраснела продавщица. На самом деле молодой человек со спортивной фигурой ей понравился, а вот красавица-блондинка - совсем нет.
- Опять ревнуешь? - самодовольно спросил Келла, когда они вышли на улицу.
- Нет, ставлю на место нахалку, - не менее самодовольно отозвалась Ниночка. Парень притянул ее себе, осторожно держа за талию. Поцеловал в губы.
- Я люблю, когда меня ревнуют, - сказал он.
- Ну и люби, чучело. Ладно, пошли быстрее, скоро у карги Эльзы вечер начнется, а у меня еще платье не готово.
- Я устал от твоих родственников! - простонал синеволосый.
- Заткнись, - по-доброму посоветовала девушка. - Сейчас мы пойдем искать мне платье.
- Тогда я буду находиться с тобой в примерочной.
- А ты этого очень хочешь, зайка? - Нина невинными глазками посмотрела на задорно улыбающегося Келлу.
- Дааа, - не почувствовал подвоха парень.
- Хотеть не вредно, придурок! - рявкнула она.
Уже через два часа они оказались в особняке пожилой дамы... Уставшему и порядком раздраженному Келле не было дела до какого-то там завещания. А Нинка волновалась.
- Я оставляю все свое имущество, в том числе этот дом, коллекцию картин французских импрессионистов, драгоценности, счет в банке и многое другое, - Журавли замерли в ожидании, - своей внучатой племяннице Нине.
Все обреченно вздохнули и волком уставились на белокурую девушку, она же, напротив, раздвинула губы в самой своей искренней улыбке. Ударник 'На краю', сидящий в самом конце огромной гостиной в английском стиле, зевнул - Журавли порядком его раздражали. Он бы из-за наследства точно не стал бы три дня куковать на теплоходе, выслушивая колкости и язвительные замечания в свой адрес без права хотя бы огрызнуться. Унижаться он не мог. А то, как хорошо и дружелюбно пожилая матрона общалась с ним, Келлой, парня удивляло и забавляло. Когда же Эльза Власовна узнала, что синеволосый - музыкант, и, ко всему прочему, еще и потомок великой фамилии, старуха едва ли не облобызала его, заявив, что среди прочего сброда на теплоходе, около нее находится единственный порядочный человек с не менее порядочными и благородными предками. Пожилая дама долго расспрашивала Ефима Александровича о родственниках и предках, а тот почему-то рассказывал ей то, что сам слышал от родителей, хотя вообще-то над славным прошлым своей фамилии никогда не задумывался.
- Нина получает все мое движимое и недвижимое имущество, - продолжала зловеще-торжественным тоном Эльза Власовна, - при условии, что выйдет замуж за моего юного друга Келлу.
Чем Эльза еще нравилась парню, так это тем, что она не называла его настоящим именем - он всего лишь раз попросил продолжать звать его Келлой, а не Ефимом (Ниночка всем растрепала его настоящее имя), и пожилая женщина уважила его просьбу. Нинкин же отец-идиот то и дело повторял: 'Ефим Александрович' и даже шутливо называл на 'вы'.
- Что? - первым возмутился Виктор Андреевич. - Что это значит, тетя? Какое замуж? Вы что?!
Только после его слов до парня дошло об оглашенном условии хозяйки дома. Он поморщился - что за глупые шутки? Какое еще наследство, и при чем здесь какая-то женитьба? Ближайшие лет пятнадцать Келла не собирался обзаводиться семьей. Его холостая жизнь ему нравилась безмерно.
- В общем, жду Нину и Келлу, а также, так и быть, моего дорогого племянника Витечку, у которого в данный момент лезут на лоб глаза, - как ни в чем не бывало, говорила хозяйка дома, - чтобы обговорить детали. Если мы не сумеем придти к общему соглашению, я приму другое решение.
Все вокруг зашушукались. Подавляющему числу Журавлей было до слез обидно, что огромные деньги уплывают в цепкие ручки девушки.
'Тупость, кругом непроходимая тупость', - думал молодой человек, то и дело кого-то толкая и не извиняясь при этом - он пробирался к Нинке. Он был уверен, что его подруга, любящая и ценящая свободу не меньше него самого, сама удивлена таким решением пожилой матроны. Какого же было его удивление, когда он услышал разговор-перепалку Ниночки и ее двоюродной сестры, той самой, что училась в одном с ней университете.
- Что, рада, что жаба оставила тебе завещание? - наседала девушка на Нину. - Ты чего не пляшешь? Танцуй, давай! Из всех нас - ты получила Джек-пот! Хитрая же ты стерва, Нинка!
Келла уже хотел, было, вмешаться в спор - он не позволял никому говорить что-то против любимой девушки, пусть это даже будет ее родственница, как Нинка злобно прошипела:
- Дура, мне-то что радоваться?
- Как что?
- Да так. Ты действительно дура. Я за этого урода замуж не хочу, - выдала Нинка, которая вообще-то считала Келлу не уродом, а очень красивым парнем - в последнее время даже самым красивым, не видела своего молодого человека, с нездоровым интересом слушающего правду о себе.
- Точно, я дура! - сардонически расхохоталась еще одна соискательница наследства Эльзы Власовны. - Мои-то мозги не сумели додуматься до того, чтобы заполучить расположение тетки с помощью твоего синенького красавчика! Что она с ним делает, а?
Келла поднял брови. Он подумал, что за эти слова его королева поставит сестрицу на место.
