всегда уверенный голос все больше и больше срывается.
- Кто кого! Думаешь, это было смешно? Врать про приворот! Да я поверила тебе! Я переживала, что ты не любишь меня по-настоящему! - вновь ударила его по щеке Ниночка, но удар получился не таким сильным, как первый, но обидным. Тогда она попробовала ударить его еще и еще раз, и била Келлу по лицу до тех пор, пока не почувствовала боль в ладонях. Музыкант же просто стоял и никак не реагировал, а щеки его пылали ни чуть не меньше, чем обида в душе.
Нинка хотела, чтобы ему было очень больно, а в результате больно стало ей самой. Она остановилась, тяжело дыша.
- Дура, - выдал Келла почти спокойно. - И тебя я ревновал к другу.
- Я ненавижу тебя, - прошипела Нинка, как кошка.
- Я тоже тебя ненавижу, - не менее 'дружелюбным ' был и ответ Келлы.
- Я не хочу тебя видеть, - выдохнула девушка.
- Я тоже не желаю лицезреть твою противную мордашку.
- Ты говоришь, что я страшная? - еще больше вспыхнула Нинка.
- Я никогда не думал, что скажу это, - закусил губу парень, - но оказывается, в оболочке сексуальной и милой девочки может жить уродливая ведьма. Ты из таких. Ха! - вдруг воскликнул он с нервным смехом, - а я сначала угорал над Кеем! Досмеялся и встретил точно такую же тварь. Не зря мне говорили, что ты похожа на Алину. А ты так лживо признавалась мне в любви - всего лишь два дня назад, на Nзапрещено цензуройN теплоходе. Помнишь?
Журавль помнила. Тогда она просто шепнула об этом ему на ухо, когда они стояли на нижней палубе, обдуваемой бешеным ветром. Ей было холодно, а Келла ее грел, хотя и сам дико мерз. Тогда она мимолетом шепнула парню о том, что любит, а он услышал и облегченно вздохнул. А потом, как черт из табакерки откуда-то появился Виктор Андреевич и пара его братьев, и восторженный всего-то от двух слов ('Люблю тебя') Келла вынужден был отпустить девушку. К разговору о любви они больше не возвращались. Нина считала, что поступила глупо и показала свою слабость, а Келла боялся, что если он пристанет к девушке с этим, она скажет, что пошутила или заявит еще что-нибудь резкое. С ним у блондинки не всегда получалось быть ангелом.
- Я все думал, что ты таскаешь меня по своим Nзапрещено цензуройN родственникам? Вот и ответ. Радует, что никакое наследство ты не получишь - только полный сумасшедший женится на тебе.
- Умолкни. Любовь? Я никогда-никогда-никогда тебя не любила! - с неестественной улыбкой, которую Келла принимал за язвительную гримасу, говорила Нина. - Ты думаешь, я могу полюбить такого мудака, как ты? Ха, ха, ха и еще раз ха! Ты не нужен мне! Ты видел себя в зеркале? О, я думаю, видел - ты каждый день лицезреешь свою харю.
- Не нравится мое лицо? - с угрозой спросил парень.
- Не нравится в тебе все: лицо, тело, голос, характер - нет, бесхарактерность, непроходимая тупость, - стала перечислять Ниночка, загибая пальцы, - твоя...
Она внезапно замолчала - увидела, что Келла подошел ближе, глядя на нее, не мигая. Это не испугало Нину, она знала теперь точно, что парень ее не ударит и не причинит вреда, но ее страшило другое - то, что ее, как магнитом тянет к нему.
Перестав ругаться, они застыли друг напротив друга, не в силах отвести взгляда в другие стороны.
- Зачем ты это сделала? - первым подался вперед к девушке Келла, так, что теперь касался ее. Его руки дрожали, и за это парень ненавидел себя. Ведь это всего лишь какая-то блондинка, которых он привык называть тупыми, а он, сильный и бесстрашный, расклеился посильнее, чем Фил, увидевший бездомного котеночка. Всего лишь гибкая и красивая герла на пару ночей. Дьяволица, любящая только деньги и саму себя. Почему рядом с ней так хорошо? Келла коснулся ее кончиков ее пальцев.
А девушка, чувствуя тепло, исходящее от Келлы и не сводя с его глаз свои, сделала следующий шаг: обняла его за пояс, а через миг поцеловала, как самая настоящая дикарка, покусывая ему губы едва ли не до крови и крепко-крепко прижимая к себе.
'Кто бы видел, как я пала!' - гнев Нинки постепенно спадал, когда она чувствовал, как ее обнимает Келла - так нежно он не обращался даже с любимой барабанной установкой. Он позволял ей жестко, с напором целовать себя, а отвечать ей хотел с предельной осторожностью, чтобы потом, когда она слегка успокоится, завладеть инициативой.
Красное солнце стало розовым, а темно-синяя воронка от взрыва постепенно уменьшалась.
Она понемногу успокаивалась, поняв, что хочет все же быть, как и прежде, ласковой кошечкой, а ее напористая страсть переходила к Келле, и теперь он с трудом контролировал себя. Парень, не в силах сдерживаться, сквозь зубы выдохнул ее имя и начал целовать лицо, шею, открытые плечи девушки. А она точно упала, если бы его руки не удерживали ее, прижимая к себе.
'Черт, моя маленькая стерва, перестань меня мучить!'
'Кто бы это видел...!'
Страсть и нежность распределились поровну.
На самом деле их кое-кто видел. Нет, вернее, даже целенаправленно подглядывал. Сосед Эльзы Власовны, приехавший на отдых к друзьям, и являющийся по совместительству известным режиссером в это время за забором собирал жимолость, задумчиво поедая кислые ягоды и морщась. Он давно уже ждал, когда же, наконец, на лоне природы, на него нахлынет долгожданное вдохновение, позволяющее найти гениальную идею для нового фильма, а вдохновение явно где-то застряло и не спешило посетить режиссера.
- Ужасный мир, - пробурчал он, стряхивая с рукава прилипчивого жука. - Ничего не получается... О, а кто там прилип друг к другу, как алкаш к бутылке? - мужчина пробрался к самому забору и присмотрелся. Высокая статная блондинка и странноватый юноша с синими волосами и хорошо развитой мускулатурой самозабвенно целовались. Можно даже сказать, диковато.
- Ух ты! - обрадовался тут же режиссер. - Какой страстный поцелуй! Чувственный! Дикий! Они словно высасывают друг из друга жизненную силу! Нет, просто прелестно - сколько эмоций! Огненные люди! Верю! Верю! Верю! - мысленно обращаясь к небезызвестному своему коллеге прошлого века - Станиславскому, возопил руководитель театра, - какой накал чувств!
Ниночка и Келла восторженного 'Верю!' не слышали, настолько сильно они были заняты друг другом. Нинка, еще только недавно бившая молодого человека по щекам, гладила одной рукой Келлу по лицу, по волосам, по плечам, по груди, не забывая другой вцепляться в широкую спину парня ногтями. Зачем - она не знала. Девушка не хотела причинить ему боль, она желала доказать и себе, и ему, что синеволосый музыкант - ее собственность.
Он хотел доказать обратное. И делал это то с помощью ласки, то с помощью воистину огненного напора.
Они оторвались друг от друга минут через пятнадцать. С большим трудом и явно каждый желая где- нибудь уединиться вновь.
- Попроси прощения, - дрожащим голосом произнес парень, не отпуская пальцев девушки. Если бы она искренне извинилась, он бы тоже простил ее, наплевав абсолютно на все.
- Ты попроси, - прошептала растрепанная Нинка. Келле безумно нравились ее длинные светлые волосы. И он постоянно запускал в них руки или играл с прядями.
- Ты виновата больше.
- Ты.
Он сдвинул темные брови и отпустил ее ладонь, а девушка судорожно вздохнула.
- Это твоя вина, - упрямо произнесла она, отходя на шаг назад. – Ты первый начал. Прости ты.
- Тогда, - барабанщик перешел на хриплый шепот - его голос совсем сорвался, - мы больше никогда не увидимся. Обещаю.
Нинка только кивнула ему, не осознавая, что происходит. А музыкант, на прощание прикоснувшись лбом ко лбу Ниночки, скрылся за углом.
- Я что, цыганка Рада? - вдруг произнесла вслух Журавль, вспомнив свободолюбивую героиню
