- Эй, мелочевка! - Крикнула на девчонок Нинка, - вот, возьмите на мороженое, - она протянула им ни много ни мало, тысячную купюру. Наверное, захотела, чтобы они купили пару килограммов мороженого, не иначе.
Дети настороженно уставились на Журавля.
- Берите, - насильно всучила им купюру девушка, - и только попробуйте выкинуть, я вас найду и убью. Ясно?
Да уж, из Нинки просто превосходный педагог. Подружки синхронно кивнули и даже сказали 'спасибо'.
Когда мы отходили, одна из них, такая же светленькая, как и сама Нинка, вдруг нагнала ее и произнесла:
- Тетя, возьмите тоже.
- Что? - обернулась Ниночка раздраженно. - Я же сказала, потратьте все. Хоть на конфеты, хоть на сигареты.
Но девочка протягивала Нинке отнюдь не купюру, а детское синее кольцо из пластика, на котором блестело золотое сердечко. Малышка подула на кольцо и даже протерла рукавом и теперь решила отдать его моей удивившейся подруге.
- Это талисман на любовь, - произнесла она серьезно, - возьмите. Если что, мы с Наташкой тут каждый день гуляем, мы вам качели занимать будем.
Моя подруга резко схватила кольцо и надела его на мизинец.
- Теперь вам повезет в любви, - уверенно произнесла девочка. - Вы же хорошая.
Нинка вдруг закрыла лицо руками и резко села на корточки, склонив голову, прикрытую ладонями, к оголившимся коленкам.
- Нин, ты что? - испугалась я.- Тебе плохо?
Что с ней?!
- Подожди, не лезь ко мне, - глухо отозвалась подруга, и плечи ее едва заметно вздрогнули. Я присела рядом с ней и осторожно погладила ее по плечу.
- Идите девочки, - сказала я, - тете немного плохо. И не гуляйте тут так поздно.
Девчонки, взявшись за руки, унеслись. А я, осторожно, гладя подругу по плечу и по спине, говорила, сама едва сдерживая слезы.
- Плачь. Нин, ты ведь никогда не плачешь. Томас говорит, что нужно иногда плакать, чтобы разрядиться. Ты поплачешь и успокоишься, все плохие эмоции покинут тебя. Не переживай - я знаю, ты считаешь это проявлением слабости, но это вовсе не слабость, а обычная человеческая реакция. Ниночка, мы ведь все люди.
Я присела рядом и положила голову ей на плечо. Мы никогда особенно не обнимались, потому что обе не слишком любили физические проявления эмоций и всяческие там нежности, но сейчас я знала, что мне нужно коснуться ее - чтобы не словами, а жестами показать свою поддержку. Нинка очень нуждается в поддержке, хотя никогда не признается в этом.
- У него хорошее имя. - Едва расслышала я ее голос.
- Мне кажется, он и сам хороший.
И мы замолчали.
- Кать, - почти нормальным голосом произнесла она, но еще не показывала своего лица. - Я соврала - я не звонила Папе. Он бы Келлу сильно отделал. Я не хочу его отдавать зверю. А те... они не сильно его побьют. Он же сильный.
Я тяжело вздохнула.
- Сильный. И ты тоже.
Она встала через пару мину, и вновь ее глаза были сухими лишь слегка красноватыми, но в сумерках этого не было заметно.
А потом я проводила Нинку домой, не могла же я ее оставить в таком состоянии, хотя она и пришла в себя довольно быстро, стала язвить, скверно шутить и даже умудрилась поругаться с молодой сердитой женщиной, сказавшей нам, медленно бредущим по узкому тротуару, что мы двигаемся как черепахи и не даем ей пройти, а она в отличие от нас, бездельниц, спешит по 'особенно важным делам'. Нинка, ненавидящая, когда на нее повышают голос, уступать дорогу не торопилась - она, напротив, развернулась на сто восемьдесят градусов и противным голосом поинтересовалась:
- А не по особо важным поручениям вы спешите, милейшая?
Спешащая дама одарила блондинку злым взглядом и заверила ее:
- По особенным.
- А вы не статский ли советник Эраст Фандорин? - вновь поинтересовалась Нинка. Кажется, ей очень хотелось с кем-нибудь поругаться, чтобы восстановить душевный баланс. - Он тоже по особо важным поручениям спец был. А вы, может быть, его помощник? Не Маса ли? - вспомнился ей японец и ближайший помощник литературного героя.
Женщина, никогда не читавшая, видимо Бориса Акунина, одарила Журавлика обозленным взглядом и потребовала:
- Ну, Маша я и что? Для таких, как вы - Мария Петровна. Да отодвинетесь же, наконец! Что за блондинки-дуры пошли? Из анекдотов начали уже вылазить!
И она, взяв Нинку на таран стала пробираться вперед. Подружка, не долго думая, зарядила противнице сумкой по пятой точке. Та взвизгнула и раскричалась. А моей подружке-скандалистке только этого и надо было. Если бы около нас находился какой-нибудь восточный старичок-специалист по древним энергетическим практикам, он бы видел, как над Нинкой торчит воронка, засасывающая ауру женщины и ее эмоции.
Выразив руганью свое отношение к сложившейся ситуации, Журавль стала выглядеть довольной. Даже улыбаться стала искреннее.
- Ты энергетический вампир, - сказала ей я, когда мы продолжили путь.
- Ну и что? - пожала она плечами. - Даже если бы я была энергетической белой вороной, я бы гордилась собой. Даже если бы просто уродом. И все это чушь про вампиров. Кто тебе это сказал? Неужели в доме, - ее тон стал ехидным, - таких жутких интеллигентов, как твои родственники, верят во всю эту модную эзотерическую чушь?
- Верят, - мрачно ответила я. - Томас считает вампиром Лешу, а Леша - Томаса. Нелли наслушалась папиных друзей и твердит им, что настоящие энергетические вампиры - я и Эдгар.
- Ты? - расхохоталась подружка прямо мне в ухо, и подробно объяснив мне, почему меня следует считать энергетическим донором, продолжила рассуждать о магии и около собственного дома.
- Кстати, теперь ты говоришь: эзотерическая чушь? А как же Альбина и привороты?
- Отстойно. Альбина, конечно, мерзавка и тварь, и я найду ее и повешу, но настоящие экстрасенсы точно бывают. Я тебе говорю, значит, так и есть! У Сталина были экстрасенсы и астрологи, у Гитлера, у Черчилля тоже! И я обязательно найду настоящего, чтобы...
- Чтобы?
- Чтобы приворожить Гектора! - обрадовала меня Нинка.
- Больная совсем?
- Да!
Опять эти 'Красные Лорды! Да что же ей неймется-то!
Да сумасшедшая она. Ведь именно поэтому ты любишь ее, как сестру, и считаешь близким человеком?
Мне что, одни сумасшедшие нравятся?
Ну, выходит, так. Может быть, ты и сама того? Только скрываешь? Латентный псих УК.
- Так-так-так. Все дома, - подняла голову вверх Нинка, окидывая взглядом собственные окна. Почти все они выходили во двор и были освещены светом. - Собираются. Ну, папочка, если что учудит, так мы обязаны подчиняться! Терпеть этого не могу! Ладно, я пойду, Катька. Хочешь ко мне в гости?
- Нет, - отказалась я, - уже поздновато.
- Ну, смотри. А у нас самолет в пять утра только. Черт! Не хочу никуда. Кстати, ты там как без меня остальные экзамены сдашь? - вдруг спросила она. Про то, что Антон обеспечил меня 'автоматами', я совсем
