- Вы знаете меня. Я жил с вами всю свою жизнь. И сейчас я мог бы наказать вас. Сегодня, в праздник Тела Христова, когда вы убили моего отца. Сегодня, в великий и счастливый день, которому мы так радовались вместе с вами. Что мне делать? Я не привык отдавать приказы, после которых не остается чести, а честь - это то, что принадлежит только мне. И вам, если вы захотите.
Он понял, что должен делать. Рука потянулась к ножнам на поясе, и Рамиро извлек из роскошных ножен кинжал, который носил с собою всегда. Дамасская сталь.
- Сотни лет назад мои предки приняли христианство, обязавшись повиноваться Ватикану. Сегодня католический праздник, который обагрен кровью. Пусть же будет так, и да простит меня кардинал. Задолго до того, как христианство принесло свет на нашу землю, такие, как я, клялись таким, как вы, своею кровью. Вступая на трон, король подписывал ею свою дальнейшую судьбу. Вы помните, как это бывало, вы храните эти предания, которые я слышал от вас, когда играл с вашими детьми, сам будучи ребенком. Если теперь я хочу справедливости, хочу быть достойным вас, я должен попросить вас быть меня достойными. Но после этой клятвы нет пути назад. В ней нет слов, только одно.
И Рамиро, раскрыв левую ладонь, полоснул по ней кинжалом - щедро, от души.
Кровь упала на землю теплыми тяжелыми каплями. Толпа ахнула и чуть подалась назад - про древний обычай помнили все.
- Если так велит Бог, - раздался за спиной Рамиро звучный голос Леокадии, - если так велят обычаи, то мы следуем им.
Она подошла - сейчас в ней, как никогда, видна была гордая стать, - взяла у Рамиро кинжал и проколола себе палец, а затем подняла руку, демонстрируя людям обагренную кровью ладонь. Рамиро не успел и шевельнуться - а сестра уже передала кинжал дальше, бледному до синевы Марко, который, не колеблясь и сжав губы, тоже полоснул по ладони. И вот кинжал уже в руках Дориты поет свою песню. Рамиро на мгновение заколебался - пришел терпкий страх, что сейчас вдова, подобно некоторым девам из сказаний, всадит нож себе в грудь, чтобы в смерти быть с любимым мужем, - однако Дорита также провела клинком по ладони и, подождав мгновение, резко выбросила левую руку вперед. Капли крови полетели веером, падая у ног людей и сворачиваясь катышками в пыли.
Рамиро подошел к мачехе и забрал у нее кинжал.
- Отойдите, - негромко велел он, - все, сейчас же, назад.
Сообразительный Лоренсо тут же подхватил Дориту под руку; Леокадия и Марко отступили сами.
- Мы, Домингосы, говорим, что служим вам своею кровью. - Рамиро вновь повернулся к толпе. - Мы отдали ее вам в доказательство. Мой отец отдал ее больше всех нас сегодня. Сейчас, здесь, вы можете попросить чего-то у нас, и мы выполним одну вашу просьбу. Решайте.
Он равнодушно ждал. Если они сейчас крикнут - свободы…
- Прощения, - выдохнула женщина, стоявшая впереди, и заплакала.
И толпа подхватила:
- Прощения! Прощения!
Рамиро кивнул, сошел со ступеньки (Лоренсо испустил очередное сдавленное проклятие) и медленно двинулся прямо на толпу. Гвардейцы во второй цепи расступились, пропуская его. Вот еще шаг, толпа все ближе, ближе… она похожа на море, расходящееся перед Моисеем, чтобы открыть ему путь.
Далеко Рамиро не пошел, остановился напротив первого же крепкого мужчины, попавшегося ему на пути. Это был, судя по одежде, рыбак, здоровенный, заросший и немолодой, но с явственной силой в огромных ручищах. При желании он сломает Рамиро шею за пару мгновений. Принц протянул ему окровавленный кинжал.
- Я поклялся своею кровью. Мы, Домингосы, даруем вам прощение за убийство одного из нас. Вам, пошедшим на поводу, но не убивавшим. Вам, последовавшим за зовом, который не должен был прозвучать. Примите наше прощение… и покажите, что вы его достойны.
Он молился про себя, чтобы его поняли правильно, чтобы островные обычаи, казалось бы, давно позабытые и всплывавшие в старых сказках, оказались сильнее жажды крови или чувства вины.
Рыбак смотрел на принца близко посаженными глазками. Потом отступил на шаг и поклонился - широко, в пояс. Встав на колени, он принял из рук Рамиро кинжал и взрезал свою руку, а затем протянул ее принцу. Рамиро пожал ладонь. Он не чувствовал боли. Кинжал исчез в толпе, и люди стали один за другим опускаться на колени, и вот по площади пошла волна - даже те, кто не коснулся еще кинжала, склонялись перед человеком, стоявшим среди них.
Рамиро смотрел на все это, слегка прищурившись. В голове было пусто. В душе и сердце - тоже. Благословенная пустота, продлись как можно дольше!
- Мы поклялись друг другу, - произнес он негромко. - Будем же хранить эту клятву.
Рамиро развернулся и пошел обратно во дворец, поднялся по ступеням - одна, вторая, третья, - на миг замер рядом с телом отца, у которого скорчилась Дорита, обхватив руками мертвого мужа, поймал ошеломленный взгляд Леокадии - и вошел во дворец. И тут пустота уступила место оглушающей боли. Рамиро пошатнулся и, слепо вытянув руки, оперся ими о стену, оставив на ней кровавые отпечатки.
Глава 15
Потом он почти не осознавал, что происходит. Он куда-то шел; открывались какие-то двери; что-то плотное давило на руку. Исчезло понимание времени и пространства, исчезло понимание всего, осталась невыносимая тяжесть, которая, казалось, сейчас раздавит. И в тот миг, когда Рамиро решил, что не может уже дышать, возвратилось и сознание, и ясность восприятия.
Он лежал на кровати в своей спальне, все в том же костюме, в котором был на балу, кто-то позаботился стащить с принца сюртук, а вот сапоги - не позаботился. Левую ладонь что-то сдавливало; подняв руку, Рамиро обнаружил на ней свежую повязку.
- Лежи, - сказало пространство вокруг голосом Лоренсо.
Верный друг, мрачный как туча, склонился над Рамиро. Принц рывком сел, и Лоренсо едва успел отшатнуться.
- Ваше высо…
- Который час? Сколько времени прошло?
- Немного. Всего-то полчаса. Мы привели тебя сюда, врач сделал перевязку. Ты ел сегодня что- нибудь? Пил?
- Не помню.
- Значит, не ел и не пил, да еще и руку себе разрезал, - фыркнул Лоренсо. - Ты как мальчишка, честное слово, Рамиро.
- Хватит. - Он сказал это так, что друг умолк и вытянулся по струнке. - Где… отец?
- Его перенесли в королевские покои. Там женщины и кардинал, они обо всем позаботятся.
- Что происходит на площади?
- Посмотри сам. Если можешь встать.
Рамиро спустил ноги с кровати - все хорошо, только голова слегка кружится - и подошел к окну. Площадь была пуста, однако выглядела странно - словно по ней прошел темный дождь. Все в непонятных пятнах.
- Ты залил всю площадь кровью, Рамиро, - сказал Лоренсо у него за плечом, - и никого не убил при этом. Люди молча вышли отсюда и разошлись по домам - но лишь после того, как каждый из них оставил несколько капель своей крови на этих камнях. - И добавил чуть слышно: - Я всегда знал, что ты великий человек.
Рамиро обернулся: Лоренсо глянул на него бесстрашно и прямо, затем опустился на колено и склонил голову.
- Мой король, примите мою службу. Казните меня, милуйте меня за мою ошибку, делайте все, что захотите. Моя жизнь в ваших руках.
- Не торопись, Лоренсо. Я не король Фасинадо.
- Но это всего лишь вопрос времени, мой принц.
