чистке, расскажет Миша. Надеюсь, что живой рассказ Миши будет более содержателен, чем письмо. Скажу в заключение одно: у меня есть большое желание уйти от лазаретной обстановки. Я, Шурочка, как аккумулятор, — расходую остаток энергии, но новой зарядки не получал ни разу. Трехмесячный период клиники проходит под крутым отрицательным знаком. Конечно, закон: «крепче нервы» сейчас в действии, но основная сумма означает дефицит.
Крепко жму твои руки. Сердечный привет от «Райкома». Привет Оле и «ленинградцу».
1/I — 30 г.
43
Р. Б. Ляхович
Милая Розочка!
Наконец-то мобилизую товарищ Лизу, попавшую в мои лапы, и пишу первый раз за три месяца, как это ни печально. Первый вопрос: получила ли письмо в Сухуме. Теперь начну рассказывать по порядку. Упрямо напоминаю закон Д. Хоруженко, что количество писем не определяет дружбы. Вкратце опишу создавшееся положение. Операцию глаз делать сейчас невозможно до окончания воспалительного процесса. В Москве меня захватила зима, как в мышеловке, в клинике я отчаянно простудился, пролихорадил целый месяц. Собачий грипп со всеми прелестями и осложнениями, и сейчас моя температура прыгает до 37–37,5. Это какая-то хвороба в серединке осталась и дергается. Силенок осталось у меня немного (даже не хватает сил поссориться с товарищ Лизой, пишущей это письмо). Я поставил своей задачей сбежать во что бы то ни стало из лечебных учреждений и куда бы то ни стало. В большие подробности моей лазаретной жизни не буду вдаваться, они мне осточертели. Я предпринимаю целый ряд шагов для того, чтобы эвакуироваться. Меня собираются перетащить в Кремлевскую, но я все же целюсь наутек из лечебных учреждений, если это мне удастся.
10/I. Продолжаю неожиданно прерванное письмо. Пишет его существо другого пола — мой московский приятель Миша. Все твои письма, Роза, мы получили. С приходом каждого из них увеличивалось угрызение совести за мое долгое молчание. Слушай, Роза, завтра Рая должна принести ответ на мою попытку получить в Москве комнату.
Это почти безнадежная попытка, но все же попытка. Если, старуха, это удастся, — пустить пару мыльных пузырей, — то мы еще увидимся и почитаем достаточное количество газет и журналов.
Ожидаю твоего брата. Рая загружена на сто пятьдесят процентов, видимся с нею на пятый день. На днях прошла чистку, как и ожидали, хорошо, по-товарищески. Ты пишешь, что ребята переженились поголовно, теперь очередь за тобой, нечего дурака валять. От Жигиревой получаю письма. Теперь вот, старушка, ты должна писать обо всей харьковской жизни и наших друзьях, не считаясь с моим молчанием. Я вас всех прекрасно помню, я вообще не скоро забываю людей, и не моя вина, а мое несчастье, что я не могу вам подробно писать. Рая же никому не пишет, и со всех сторон крики негодования. Замотался «Райком». Ближайшие дни принесут мне целый ряд новостей и перемен, касающихся моего лечения и т. д. и т. п. И душа с меня вон, если я тебе не напишу сейчас же. Итак, пиши часто и много. Это основная линия, а все остальное — буза.
Крепко жму твои руки.
Твой адрес у Раи, а я хочу сейчас послать письмо. Пишу на адрес Пети, а он тебе передаст.
Привет от Раи.
Москва, клиника МГУ, 9-10 января 1930 г.
44
П. Н. Новикову и М. Е. Карасю
Милые Петя и Муся!
В общем, вы хорошие ребята. К чему, к слову сказать, вы женитесь втихомолку, и мне об этом, к моей обиде, приходится узнавать, как сенсацию, из десятых уст. Мне говорят: Петя женился, Муся женился, я готов был расценить эти сногсшибательные новости как провокацию. В своих письмах вы, помалкивая о себе, охотно «разоблачаете» друг друга. Действительно, трудно поверить, что вы из вечных «побирушек» доросли до плановой семейной жизни. Растете, ребята, валяй, валяй… Даешь в пятилетку пять крепышей, не думая лишь осуществлять это в четыре года… Здесь этот темп неосуществим. Шлю вашим подругам товарищеский привет. Полагаю, что вы их заочно со мной познакомили. О своей врачебно-клинической канители распространяться не буду. Бесконечно надоевшая тема. Ну ее… В ближайшие дни жду перемен лечебной обстановки и т. д. и т. п. Обо всем новом сообщу вам обязательно. Рая вертится со скоростью 500 оборотов в минуту, и я вижу ее на пятый день, прошла чистку. Я перенес грипп, чихал и кашлял, как простудившаяся кошка. Теперь слаб.
Крепко, крепко жму ваши руки, милые друзья, и, конечно, вы меня не забудете и, несмотря на мое долгое молчание, будете писать. Ведь дружба измеряется не столько количеством писем, сколько качеством.
Привет от Раи.
Москва, 10 января 1930 года.
45
Семье
Дорогие коммунары!
Пишу мало — трудно мне это.
Шлю горячий привет всем вам. У меня есть одно желание. Наша мама должна быть коммунисткой. Она хочет этого. Если я еще проживу год, то я выполню это желание нашей трудовички. Я этого давно хотел, но не знал, как она. А теперь у меня задача — должен жить до тех пор, пока мать не станет партийцем. Тогда вся наша семья будет большевистская. Устал я, друзья. Не ругайте за молчание. Не моя вина.
Крепко и горячо жму руки.
С комприветом
Москва, 12 января 1930 г.
46
П. Н. Новикову
Милый Петушок!
