– Я расскажу вам о своей роли в этом, сэр. Есть еще одна… правда, мне очень стыдно признаться в своем участии в этом, но я очень прошу вас не настаивать на знании правды. Это не принесет вам пользы, а может быть, даже и расстроит. Элис знает.
– Так, значит, Элис это не расстраивает, а меня расстроит?
– У женщин нет понятия о долге, – сказал Раймонд.
Теперь все ясно. Губы Вильяма сжались. Раймонд прибыл с какой-то целью, которая могла быть и оскорбительной для Вильяма, причем настолько, что вынудила бы его защищаться. Но Раймонд послан королем. Тот, возможно, знает, что Раймонд жив. Должно быть, Ричард много говорил о нем. Волна гнева пробежала по жилам Вильяма. Бесполезно и опасно гневаться на короля, хотя на его посланника… Он поднял глаза на Раймонда, который нанес ему такое оскорбление, и они помрачнели.
– Элис, значит, не считает это окорблением? – низким голосом холодно спросил Вильям.
Он не мог решить, что его возмущало в первую очередь – обман Раймонда или настолько сильная любовь его дочери к этому обманщику, что она не считалась с бесчестьем отца.
Лицо Раймонда побледнело, он тяжело задышал.
– Не… как трудно…
Раймонд вспомнил, как вытирала Элис свою руку, коснувшуюся его… словно он был весь в грязи или прокаженный. Что она тогда наговорила… На лбу Раймонда показались капельки пота.
Выражение глубокого горя на лице Раймонда смягчило Вильяма. Конечно, узнав об участии короля в этом деле, Элис согласилась сохранить тайну Раймонда. И не ради этого обманщика, думал Вильям, а ради него самого. Понятно, почему она запросила столь высокую цену. Весьма не похоже, что Раймонд снова будет таким же беспечным. Посмотреть на него, так Элис, видно, основательно промыла ему мозги. Вильям усмехнулся. Первоначальная обида улеглась; он понимал, что лживость не свойственна Раймонду, не то что всем этим так называемым «сэрам» в Уэльсе.
Теперь, когда гнев прошел, Вильям уже не хотел знать, каким образом здесь замешан король, но в вопросе о том, как удалось Генриху заманить Раймонда в один из своих опрометчивых планов, любопытство в нем боролось с осторожностью. И как это бывает со всеми, от нищего бродяги до владельца замка, победило любопытство.
– Можешь ли ты рассказать о своей роли покороче? – спросил Вильям, пытаясь не выдать своего нетерпения.
Когда Вильям усмехнулся, у Раймонда отлегло от сердца. Теперь он понимал своего будущего тестя достаточно хорошо. Вильям больше не попытается выяснить, каковы были намерения короля; он не только не будет спрашивать об этом Раймонда, но и Элис не разрешит, даже если она захочет. Раймонд понял также: сейчас не время обсуждать ситуацию в его семье и что заставило бежать из нее. Однако ему надо было найти подходящий ответ на вопрос сэра Вильяма. Лукавые искорки мелькнули в его светлых глазах.
– Моя мать так и не дала бы мне стать мужчиной, и я оставил дом, не намекнув даже, куда отправлюсь. Король Генрих прислал меня сюда, поскольку полагал маловероятным, что отсюда вести обо мне дойдут до Экса. Кроме того, он думал, что я получу удовольствие от войны в Уэльсе. Этого достаточно, сэр?
Они молчали некоторое время. Вильям боролся с собой. Он чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы Раймонд сказал, что все это объяснить слишком сложно. Ведь теперь ему просто не за что зацепиться. Он думал раскусить Раймонда, а этот хитрец подсунул ему орешек не по зубам.
– Ты… – начал говорить Вильям, не имея понятия, как закончить фразу. Но вдруг его осенило, и на лице засияла счастливая улыбка. – Ты получишь все, что заслужил, если все мы выйдем отсюда с неподпаленными шкурами, и женишься на Элис. Она покажет тебе, как играть словами.
Раймонда охватило некоторое сомнение, предчувствие, что его брак с Элис не будет устлан розами. Однако он был слишком влюблен, чтобы проанализировать эту мысль до конца.
– Я научусь всему, чему она будет меня учить, – сказал он твердо, как и подобает влюбленному.
Вильям расхохотался. Он вполне отомщен за столь краткую версию Раймонда о причинах своего прибытия сюда.
– Но вы должны все же сказать мне, – заговорил опять Раймонд, не обращая внимания на смех Вильяма, – что лучше: остаться мне здесь или же попытаться добраться до моего дяди.
Смех прекратился. Вильям резко выпрямился:
– Я не могу сказать тебе это. Могу только уверить тебя, что, уйдешь ты или останешься, Элис будет в безопасности.
Он уже повернулся, чтобы уйти, но был так слаб и медлителен, что Раймонд успел схватить его за руку.
– Сэр Вильям, ради Бога, скажите, что лучше для вас?!
– Не могу! – закричал Вильям. – Ты похож на жреца-язычника, который спрашивает мать, кого из своих детей она согласна видеть на жертвенном алтаре.
– Что? – прошептал Раймонд, потрясенный как неожиданной переменой в настроении Вильяма, так и услышанным.
Жилы выступили на шее Вильяма, пока он приходил в себя. Во время разговора о намерении Раймонда, полушутливых взаимных уколов по поводу Элис что-то заставляло Вильяма по-иному взглянуть на известные ему наиболее существенные факты.
– Ты просишь меня, – уже спокойно сказал он, – отпустить тебя, что может стоить тебе жизни, если попадешься к ним, твоего, а следовательно, и счастья Элис только ради спасения Элизабет. Если ты останешься, Мод-жер не тронет и волоска на твоей голове. Он пошлет тебя к королю, а там ты сможешь препятствовать его попыткам заставить Элис выйти за него замуж. Но, если я велю тебе остаться, а крепость падет, Элизабет обязательно погибнет.
– Милорд, – сказал Раймонд. Он подошел ближе и взял Вильяма за руки. – Мой дорогой господин, от усталости вы начинаете выдумывать всякие фантазии. Покидая Марлоу, я не подвергаю себя большему риску. Даже если меня поймают, то отведут к сэру Моджеру для допроса. И я расскажу ему ту же историю, какую он услышал бы, если бы меня схватили в крепости.
Глаза Вильяма затуманились, и он обеими руками потер их.
– Все верно, – пробормотал он, понимая, что уступает без борьбы. – Все правильно. Бог знает, что было бы с тобой, если бы ты дрался на стенах, ранят тебя или убьют. Люди сначала берут крепость и потом только задают вопросы. Да, конечно, будет лучше, если ты уйдешь. Боже! Зачем я так глупо теряю время за всеми этими разговорами?! Ты должен уходить сразу, как будешь готов. Позволь мне подумать, куда тебе лучше направиться.
– Я уже подумал об этом, – сказал Раймонд, – я возьму лодку. Если доберусь до середины реки, поплыву по течению, пока не миную границы лагеря. Затем куплю лошадь либо найму гребца, что быстрее будет. Однако, сэр, вы потеряете надежного защитника на стенах… и, боюсь, вы не можете позволить себе это.
Не ответив, Вильям подошел к сундуку, достал оттуда металлическую шкатулку и открыл ее. Затем стал отсчитывать серебро и медь. Раймонд смутился и запротестовал. Вильям посмотрел на него с удивлением:
– Разве деньги мешают дружбе? Ты хорошо и честно служил мне. Я обязан заплатить тебе независимо от того, нуждаешься ты или нет. Я плачу ренту Ричарду, что не мешает нам любить друг друга. Так почему же я не могу заплатить тебе?
Раймонд от смущения переминался с ноги на ногу. Замечания Вильяма были неоспоримыми, но все же казалось неуместным брать плату за службу от человека, который, как надеялся Раймонд, станет его тестем. Заметив эти движения ног молодого человека, Вильям улыбнулся и перестал считать деньги. Не лишенный чуткости, он догадался: что хорошо для однолеток, как они с Ричардом, совсем не подходит в отношениях между отцом и сыном. Он сгреб все монеты в кучу, отобрал из нее полную горсть меди, чуть поменьше серебра и добавил к ним две золотые монеты.
– Вижу, мои доводы не понравились тебе. Хорошо. Но как твой господин я обеспечу твои нужды – тебе понадобятся деньги, чтобы побыстрее добраться до Лондона. Не знаю, там ли Генрих, но кто-нибудь из казначейства будет знать, где он.
Вручив Раймонду деньги и посоветовав, как лучше припрятать их, чтобы не искушать грабителей,
