посмотрел на жену, и ему стало ужасно стыдно. Не должен он был на ее глазах связываться с этой плясуньей. Леа еще совсем ребенок и не понимает таких вещей.
— Леа, — позвал он. Леа отняла ладони от лица.
— Леа, я очень тебя прошу, — ласково заговорил Реднор, — не надо плакать. Прости, что я ударил тебя. — Он опустил ей на плечи руку, но она отстранилась. Реднор поспешно убрал руку и безнадежностью посмотрел на жену. Слезы — оружие, против которого Реднор всегда был бессилен. Слез он не выносил. — Леа, пойдем, сядем на кровать. Я не сделаю тебе ничего плохого. Мне нужно поговорить с тобой.
Его гнева она страшилась и послушно сделала то, что он сказал. Они сели вместе на кровать, он обнял ее, но почувствовал, что ее тело не отзывается на его ласки. Леа повернулась к нему и облизнула губы — он заметил на них кровь. Кейн смущенно закашлялся.
— Честное слово, — осторожно заговорил он, — мне нет никакого дела до нее. Просто ее темная кожа и музыка вскружили мне голову. Словно затмение нашло на меня. — Он погладил Леа по голове, играя роскошными рыжими прядями. — Я не должен был так поступать у тебя на глазах. Я не подумал. — Он помолчал, а потом тихо добавил: — Я не привык жить с кем-то вместе.
Леа ничего не отвечала. Она сидела все так же неподвижно. Реднор смущенно потер лицо. Сейчас он был согласен сделать все что угодно, только бы она ему поверила.
— Ступай в кровать, — вздохнул Кейн. — Я сегодня лягу в другой комнате. Если с утра будет то же самое, тогда… тогда я не знаю, что делать. — Он встал и направился к двери. Он весь как-то ссутулился, плечи обвисли — вид у Реднора был жалкий. Леа стало страшно. Ей никто больше не нужен, только он.
— Милорд, — прошептала она. — Подождите, пожалуйста. Я была не права! Вы здесь ни при чем. В конце концов, Бог вам судья, милорд, но не я. Не мое это дело. Не уходите.
— Что все это значит? — нахмурился Реднор.
— Не сердитесь на меня, — заплакала Леа. Она подошла к нему, обняла за шею и спрятала лицо у него на груди.
— Любимая моя, не плачь! Это я во всем виноват. Я больше никогда не буду так себя вести. Клянусь, я даже не взгляну больше ни на какую другую женщину. Да все они не стоят одной твоей слезинки, Леа.
Он сел вместе с нею на пол, все так же прижимая ее к себе. Какой же он дурак! Так обойтись с этим невинным, доверчивым существом! А вдруг она отплатит ему той же монетой? Вдруг она захочет отомстить? Ведь он сделал ей так больно. А Леа тем временем успокоилась и пригрелась. Она сидела тихо, как мышка, в его объятиях. Она понимала, что победила. Ей стало ясно — злость не поможет, ее оружие — слезы и ласковые слова. Это ее кнут и пряник.
14
В то время, как Реднор и Леа ссорились и мирились, лорд Херефорд наконец-то открыл глаза. Его знобило, во рту было гадко, а перед глазами стоял туман. Судя по всему, он крепко перебрал накануне. Кто- то, горько рыдая, бил его по щекам.
— Слава Богу! Слава Богу! Это был голос Алана Эвшемского, его командира. Все еще не понимая, в чем, собственно, дело, Херефорд отпихнул от себя Алана, сел на кровати и прошипел, поворачиваясь к оруженосцу:
— Уильям, убери ты этого психа от меня. Что это вы такие перепуганные?
— Мы решили, что вы умираете, — сказал Уильям.
— Умираю? Да вы оба с ума сошли. С чего это мне умирать, если я не болен?
— Милорд, мы пытаемся вас разбудить со вчерашнего утра.
— Со вчерашнего утра?! — Херефорд хмыкнул и откинулся на постель. — А где Пемброк?
— Вчера утром уехал, вот мы и пытались тебя добудиться, — сказал Алан. — Лорд Пемброк сказал, что ты выпил много лишнего и тебе надо выспаться. Однако я знаю, ты здесь не за тем, чтобы напиваться с ним, и потому пытался тебя добудиться.
Херефорда ужасно тошнило, но он заставил себя встать. Он вспомнил, что произошло… Поздно вечером, уезжая с приема, он натолкнулся на Пемброка. Пемброк не был рад встрече, потому что собирался выманить из дома Реднора и снова постараться избавиться от него.
Пемброк зазвал Херефорда к себе в лагерь, который он разбил под стенами Лондона.
Херефорд недоумевал, отчего старик вдруг появился в столь неожиданном месте.
— Ну, что меня может заставить появиться тут, кроме как неотложные дела? — доверительно сказал старик. — Я здесь по двум причинам. И, прежде всего для того, чтобы предупредить тебя и Честера, что кто-то нас предал.
Это могло быть правдой. Смущало лишь одно — Филипп Глостер предупредил их раньше, а ведь он был очень болен и передвигался через силу. Если дело такое важное, что Пемброк предпочел приехать сам, а не отправлять гонца, то почему же он разбил лагерь в двух шагах от Лондона? Неужели ничего не боится?
— Я очень признателен, — ответил молодой граф, стараясь не выдать тревоги, — вы так много сделали для всех нас. Я все-таки надеюсь, еще не поздно. Вам ведь известно, что Честер уже разговаривал с королем. Кроме того, возможно, Реднору удастся убедить Стефана, что предатель все наврал. Все еще может кончиться хорошо.
— Ты ничего не понимаешь, — нетерпеливо перебил Херефорда Пемброк. — Реднор тебе помогать не станет. Филипп наговорил ему, что Генрих ничем стране не поможет. Ты сам увидишь, хотя мне очень стыдно так отзываться о моем зяте, он палец о палец не ударит. Я не говорю, что он сам заложит нас. Наверняка он питает самые нежные чувства и к тебе и к Честеру. Он ведь пробовал отговорить тебя. Но, если над тобой нависнет реальная опасность, он повернется к тебе спиной и бросит тебя на произвол судьбы!
Херефорду стало как-то не по себе. Все, что говорил Пемброк, было так похоже на правду. Самое печальное, что сам Реднор когда-то говорил едва ли не то же самое.
— Херефорд, дорогой! — участливо склонился над ним Пемброк. — Ты ужасно бледный. Я прикажу, чтобы тебе принесли вина.
— Спасибо. Я, честно говоря, в полной растерянности.
Пемброк вышел, сказав, что должен отдать распоряжение слуге, и Херефорд остался в одиночестве. Правда или нет то, что говорит Пемброк, но Херефорд не верил, что Кейн может бросить его в беде. Как-то в голове не укладывалось. А может, старик только вид делает, что не в ладах с зятем? С другой стороны, он вряд ли понесся бы в такую даль просто так. Херефорд решил, что выпьет вина, а потом попросит у Пемброка разрешения переночевать в его лагере.
— Мой мальчик, я принес тебе вина, — окликнул Херефорда внезапно появившийся Пемброк. Он прямо-таки втиснул бокал в руки молодому графу. — Херефорд, ну не надо так расстраиваться. В конце концов, для тебя еще не всё потеряно. Если ты послушаешься меня, то с тобой все будет хорошо, чего не могу сказать о Честере. — Все будет хорошо? — Херефорд судорожно отхлебнул вина, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Ну, конечно же, — успокоил его старик. Против мальчишки он ничего не имел. Если бы ему удалось обойтись с Херефордом как-то помягче, ой бы так и поступил. Но его просто так убедить не удастся. — Для Тебя не составит труда пустить слух, что ты не знал о намерениях Честера. Еще добавишь, что Честер ничего не имел против короля и уж совсем не хотел, чтобы Стефан пошел войной на Уэльс. Ты никогда не верил тому, что болтали о Честере. А если тебя будут обвинять в сговоре с ним, скажешь, что вы в ссоре с ним и ваши пути давно разошлись.
Херефорду вдруг стало плохо. Его замутило так, что он буквально позеленел. Он вцепился в рукоять кинжала, который висел на поясе, да так, что побелели костяшки пальцев. Пемброк внимательно смотрел на него, ожидая ответа, но Херефорд чувствовал — открой он сейчас рот, его вырвет. От напряжения лоб его покрылся испариной, однако старик, казалось, ничего не замечал.
— Я придумал для тебя самый надежный путь спасения. Ни у кого не останется сомнений, что твоей вины тут нет. Скажи, а на турнирах ты на чьей стороне выступаешь?
— Я сражаюсь с баронами севера и востока, как всегда, — с досадой ответил Херефорд. — Зачем вы меня спрашиваете? Вы же все сами отлично знаете.
— Учитывая ситуацию, тебе бы стоило бы перейти на другую сторону. Все поймут, что ты от заговора Честера в стороне.
— Возможно, — обронил Херефорд и вздрогнул. — Мне нужно подумать.
