— Буран идет! — крикнула Ренн. — Надо крепче держаться друг за друга!
И она вытащила из ранца веревку, сплетенную из сыромятных ремешков. Они и раньше попадали в сильную метель, так что хорошо знали, как легко бывает потерять друг друга в снежном буране.
— Придется все-таки копать нору!
— Где? — крикнул Торак, тоже с трудом завязывая вокруг талии второй конец веревки. Земля здесь отчего-то казалась совершенно плоской.
— Прямо здесь! — И Ренн показала себе под ноги. — Будем копать вниз, вглубь! Просто выкопаем ямку в снегу. — И она потопала ногами, отыскивая более плотный слой снега. Но снег вдруг провалился под нею, и она исчезла.
— Ренн! — завопил Торак.
Веревка у него на талии сильно натянулась, подтаскивая его к провалу. Он упирался, вбивая пятки в снег. Впереди и вокруг ничего не было видно, кроме кипящего белого хаоса, но Торак чувствовал тяжесть тела Ренн, натянувшую веревку до предела, пытавшуюся и его сбросить в пропасть.
Сопротивляясь, он все равно неумолимо приближался к опасному провалу, а потом упал головой вперед и уткнулся во взрытый снежный сугроб в нескольких шагах от того места, где стоял.
Сугроб приподнялся, и появилась Ренн.
Оба некоторое время сидели молча, потрясенные до глубины души.
Задрав голову, Торак увидел, что они провалились в сугроб, когда под ними подломился один из нависших снежных козырьков. Оказывается, они, ни о чем не подозревая, некоторое время шли по этому хрупкому снежному навесу, под которым была пустота.
В этот момент терпение Ренн лопнуло.
— Я больше не могу! — выкрикнула она, ударив по снегу кулаками.
— Ладно, придется нору копать, — сказал Торак, уже понимая, что ему это не по силам. Да он и топор-то уже с трудом мог поднять!
Собрав всю оставшуюся гордость, он последним рывком, пошатываясь, поднялся на ноги и крикнул ветру:
— Ладно, ты победил! Я ПРОШУ У ТЕБЯ ПРОЩЕНИЯ! Я больше никогда не осмелюсь летать!
Ветер что-то пронзительно крикнул, и Торак увидел, как сквозь кружащийся снег к нему летят некие загадочные и ужасные существа. Извивающийся, весь какой-то перекрученный, снежный столб сбил Торака с ног, а потом его куда-то отнесло ветром…
И вдруг снег перестал беспорядочно кружить, а как бы собрался
У существа были огромные круглые немигающие глаза, похожие на совьи, и белые крылья. Оно летело сквозь белую пелену прямо на Торака, а перед ним волной расстилалась безмолвная стая псов.
Торак слишком обессилел, чтобы испугаться, и лишь подумал: «Ну вот и все. Прости меня, Волк. Прости, что не смог спасти тебя».
Он упал на колени, и существо с совиными глазами набросилось на него.
Глава восьмая
Потом странное существо коротко рявкнуло, и псы тут же замерли как вкопанные. Выхватив длинный нож с изогнутым лезвием, существо с невероятной быстротой принялось рыть в снегу нору. Не прошло и нескольких минут, как Торак и Ренн оказались внутри снежного убежища, под прикрытием стены из снежных блоков.
В полумраке снежной пещеры их хриплое дыхание казалось Тораку особенно громким, ибо здесь почти не было слышно яростного воя ветра. Зато он слышал скрип замерзшей шкуры и чувствовал какой-то странно знакомый, едкий, чуть кисловатый запах. Что это? Ренн была ему не видна — существо с совиными глазами прыгнуло в пещеру следом за ними и устроилось между ним и девочкой. Впрочем, у Торака сил не было даже о Ренн тревожиться.
Он очень удивился, обнаружив, что больше не страдает от холода. Наоборот, ему даже, пожалуй, стало жарко.
«Оказывается, — подумал Торак, — смерть совсем не страшна, она даже приятна». Смерть представлялась ему чудесно теплой и мягкой, как пушистый мех крупного северного оленя. Ему хотелось поскорее погрузиться в нее с головой, поглубже в нее зарыться…
Кто-то с силой потряс его за плечо. Он застонал. Совиные глаза смотрели на него в упор, заставляя его вернуться из того чудесного, теплого смертного сна.
И тут Торак, хоть и с трудом, понял, что перед ним
Незнакомец сердито на него зарычал и вдруг… вытащил из глазниц свои круглые глазищи.
И Торак понял, что «совиные глаза» — это всего лишь тонкие костяные диски с привязанными к ним кожаными тесемками. Этот человек просто постоянно закрывал глаза такими щитками, чтобы уберечься от снежной слепоты! Затем незнакомец быстро закатал рукав своей парки, вытащил кремневый нож и разрезал вену на своей мощной смуглой руке.
— Пей! — рявкнул он, прижимая ранку к губам Торака.
Сладко-соленая теплая жидкость наполнила рот Торака. Он закашлялся, но кровь проглотил. И тут же почувствовал прилив сил и настоящее, человеческое тепло, а не тот обманчивый жар, вызванный леденящим холодом. Вместе с теплом, правда, пришла и боль. Лицо у него жгло, как огнем. Болело все тело. Казалось, раскаленные иглы прямо-таки впиваются в каждый сустав.
В темноте послышался крик Ренн:
— Оставь меня в покое! Я хочу спать!
Теперь этот человек что-то жевал. Потом выплюнул отвратительный серый комок в ладонь и сунул его прямо в рот Тораку, протиснув между зубами.
— Ешь!
Комок был вонючий, маслянистый, но Торак узнал, что это: тюлений жир! И вкус этого жира показался ему поистине чудесным.
Затем незнакомец размазал немного тюленьего жира по лицу Торака. Сперва было очень больно — ладонь у этого человека была твердой и грубой, как поверхность гранита, — но боль быстро утихла, сменившись вполне терпимым зудом.
— Ты кто? — невнятно спросил Торак.
— Потом, — проворчал незнакомец. — Когда гнев ветра немного утихнет.
— И долго это будет продолжаться? — спросила Ренн.
— Может, одну ночевку, а может, и несколько, кто знает? И чтоб мне больше никаких разговоров!
Тораку снилось, что ему снова двенадцать лет, значит, его отец умер почти полмесяца назад.
А он, Торак, только что убил своего первого самца косули и, чтобы заставить Волка сидеть смирно, пока он свежует тушу, дал ему копытца — поиграть. Но волчонок, устав играть с копытцами косули, принялся бегать вокруг Торака и все время совал ему под руки свою любопытную мордочку, желая знать, что тот делает.
Тораку снилось, как он промывает в ручье внутренности косули, а Волк хватает зубами конец кишки и тянет. И Торак тоже тянет. А Волк припадает на передние лапы и виляет хвостом: еще бы, игра!
Торак, прикусив губу, пытается сдержать улыбку: «Нет, это не игра!» Волк настаивает, требует
