между пальцев и падает на пол.
Я ныряла целую вечность, и все было мало. Я видела даже угрюмого осьминога, свернувшегося, словно зародыш, в углублении под камнями.
Меня так поглотило ныряние, что я даже забыла об Алексе, но как только вспомнила о нем, тут же на него наткнулась. Он плыл маска к маске с длинноногой МК. Они показывали друг другу на какую-то рыбину и улыбались.
Я продолжала нырять, сохраняя полное спокойствие и солидность. Алекс и МБК (Мари-блин-Клэр, как я ее теперь прозвала) ныряли вместе в глубину, и в какой-то момент он, показывая что-то, потянул ее за руку.
Когда они вынырнули, чтобы вдохнуть, я подплыла к Алексу и крикнула ему в ухо:
– Ты понимаешь, что это все равно что трахаться с инструктором по лыжам!
Не знаю, услышала ли мои слова МБК, но она тут же куда-то нырнула. Алекс влез в лодку и снял маску.
– О чем это ты – о чем именно? – спросил он.
– Алекс, прекрати.
– Что прекратить?
– Не притворяйся, пожалуйста, будто бы не понимаешь.
– Ладно, – сказал он ровным тоном.
– Послушай, – прошипела я, работая ластами, чтобы удержаться на воде, – если я тебе не нужна – так и скажи. Если считаешь, что наше бегство – огромная ошибка, что ж, прекрасно, ТАК И СКАЖИ. – Последние слова я прокричала.
– Хани, – сказал Алекс, – мы с МК ныряли. – Он сказал «ныряли», как будто это было чем-то невинным. Сказал так, словно не видел очевидной связи между нырянием и катастрофой.
– Ныряли! – фыркнула я со всем возможным презрением.
– Да, – повторил он, – ныряли. – (Чем чаще мы повторяли это слово, тем больше оно казалось мне эвфемизмом для сексуальной связи.)
– На самом деле ты флиртовал, – сказала я. – С Мари-блин-Клэр.
– Флиртовал? – проговорил он, как будто даже с искренним удивлением. Что, конечно же, не означает, что он не флиртовал. А вероятно, означает лишь то, что он не знает толком, что делал.
Он пожал плечами и сказал:
– Ты права. Она – то же самое, что инструктор по лыжам.
По-видимому, подразумевая при этом, что если я соберу в голове все факты, то сама соображу, что она – законный объект флирта и я ничего не должна в это слово вкладывать.
Меня тошнит от собирания. Я вдруг почувствовала сильнейшую жалость к женщинам из каменного века, которым весь день приходилось заниматься собирательством. Предпочитаю охоту.
Алекс сказал:
– Я с ней не флиртовал. Она привлекательна. Очень. Мне нравится ее общество. Такой я человек.
– Ты держал ее за руку, – сказала я.
– Что?
– Держал ее за руку.
– Что за ерунда!
– Я видела, – сказала я.
– Послушай, лучше бы ты этого не начинала. – С явным ударением на «ты».
– Понятно, – сказала я. – Черил такое сносила.
– Черил такое сносила, – подтвердил он.
Я погрузила голову в воду. А когда вынула ее, сказала:
– Флирт с МБК – это твой способ избавиться от меня?
– Нет, – сказал он.
– Да, – сказала я.
Этот разговор можно было продолжать до посинения, поэтому я поплыла вокруг скалы на другую сторону. Мне подумалось, каково было бы закричать под водой, но я на это не отважилась. Я наблюдала за рыбами и пыталась понять, есть ли у них какие-нибудь чувства.
Немного спустя передо мной появился какой-то жлоб. Что-то в нем было знакомое, черные волосы, словно усы, торчали из воды, лавируя по поверхности.
Я с криком выскочила из воды. То же сделал и жлоб, но без крика. Я сияла маску.
– Привет, – сказал он, будто случайно наткнулся на меня в супермаркете у холодильника с мороженым зеленым горошком.
– Эд, – сказала я.
Он улыбнулся. Мне нравится его улыбка.
– Что? – спросил он.
– Когда ты улыбаешься, мне кажется, что у нас все в порядке.
– В таком случае я забираю улыбку назад, – сказал Эд. – Не пойти ли нам куда-нибудь, где можно поговорить?
Когда мы вернулись на берег, Алекс с видом Джеймса Бонда вылез из воды, и я их познакомила: «Алекс, это Эд; Эд, это Алекс», – а они сказали: «Да, мы знакомы», – и кивнули друг другу, как джентльмены, и, боже, мы были так вежливы, что можно было подумать, будто бы мы на приеме у королевы.
Алекс сказал Эду:
– Слушай, не надо дурных мыслей.
Я догадывалась, что он пытался сказать, но в пылу момента это вышло как-то странно. Эд ответил:
– Да и зачем они. Ты хочешь сказать, что на самом деле не трахаешь мою жену?
«Такова жизнь», – подумала я. Стоя на карибском пляже с двумя мокрыми полуголыми мужчинами, которые ссорились из-за меня, я чувствовала, что сейчас произнесу речь, как при получении «Оскара», и особенно мне хотелось поблагодарить тех людей, кто втаптывал меня в грязь и говорил, что из меня никогда ничего не выйдет. Всех этих школьных мальчишек, говоривших: «Красивые ножки, да рожа подкачала». Всех этих осуждающих тетушек, считавших меня куском дерьма на подошве, – я бы хотела поблагодарить их всех. Потому что, откровенно говоря, доказательство их неправоты придало этому моменту еще больший шарм.
– Ребята… ребята, – сказала я, стараясь не улыбаться.
Оба посмотрели на меня с презрением. Оба прекрасно поняли, что делается в моей голове, и не разделяли моих чувств. Моя улыбка погасла. Это нечестно – тебе не дают выиграть, даже когда ты выигрываешь.
– Я прилетел сюда драться за тебя, – уничтожающим тоном проговорил Эд. – Я прилетел сюда, убежденный, что нам надо справиться с этой ситуацией как взрослым людям.
– Меня это устраивает, – сказал Алекс.
– По-моему, все нужно решить без горячки, в холодном свете дня, – продолжал Эд.
– Это Карибское побережье, – сказала я. – Здесь будут проблемы с холодным светом дня.
– Ничего, ничего, – возразил Эд. – Мы это обеспечим.
– Спасибо, Эд, – сказала я. – Большое тебе спасибо.
Я разозлилась. Просто готова была его убить. Эд – единственный человек в мире, кого я действительно хотела убить. Я завернулась в полотенце и отправилась в свою комнату.
Там я приняла душ и вдруг закричала, не смогла все-таки удержаться – просто издала громкий вопль ужаса, как в кино.
Глава двадцать третья
Я позвонила Флоре по домашнему телефону Мака.
– Ты читала «Менее исхоженную дорогу»?[59] – спросила она.
– Нет! – ответила я, чувствуя, что сейчас опять закричу.
– Придется выслать тебе по почте, – сказала Флора.
– Не надо.
