Владимир Поляков
Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»
Вступление
Году в семидесятом прошлого века довелось мне отдыхать в Закарпатье, в затерявшемся в горах поселке Усть-Черная. Каждый вечер я играл в волейбол с местными ребятами, и на этой почве с одним из них у меня завязались дружеские отношения. Так случилось, что перед самым отъездом я прочитал мемуары С.А. Ковпака «От Путивля до Карпат» и потому вспомнил, что его знаменитый рейд закончился где-то в этих местах.
— В ваших лесах партизаны были? — думая о Ковпаке, спросил я своего нового знакомого.
— Да! Года до пятьдесят пятого.
Я обмер, пораженный тем, как мы неоднозначно трактуем одни и те же термины. Безусловно, мой новый знакомый имел в виду «бандеровцев», которые, оказывается, в его понимании и были партизанами.
Вот почему, начиная книгу о крымских партизанах, я приглашаю читателя первоначально определиться в терминах и немного углубиться в историю вопроса.
Слово «партизан» в русском языке появилось достаточно давно, еще при Петре I, но изначально в значении «сторонник». Возможно, оно пришло к нам через немецкое partisan (приверженец) [100, с. 209].
1882 год. «Партизан — (французское) Приверженец партии, сторонник, соучастник;
Начальник легкого летучего отряда, вредящего внезапными покушениями с тылу, с боков
1953 тол. «Партизан — участник партизанской войны, боец партизанского отряда»
1981 год. Партизанское движение трактуется как:
Впервые о действиях партизан, в современном понимании этого слова, мы узнаем по летописям, рассказывающим о подвиге рязанца Евпатия Коловрата, который уже после падения родного города, в первые дни так называемого татаро-монгольского нашествия, во главе маленького отряда какое-то время успешно действовал в тылах захватчиков, нанося им весьма ощутимые удары.
К партизанским методам ведения боевых действий исследователи относят и борьбу против белых завоевателей североамериканских индейцев с XVII по XIX век. А также методы Riflemen — стрелков во время войны за независимость в Америке против английской армии (1774–1783), гражданскую войну в Вандее между шуанами и якобинцами (1793–1796).
С началом наполеоновских войн гениальный полководец столкнулся с «герильей» — партизанской войной, которую уже после поражения регулярной армии в 1808–1813 годах начал вести испанский народ. За оружие взялись простые крестьяне, ремесленники, которые днем подобострастно кланялись и услужливо улыбались, а ночью вырезали посты, а на горных дорогах нападали на транспорт.
Вся Европа с изумлением наблюдала бессилие великого полководца в войне с невидимками. Эта партизанская война велась обеими сторонами с самой ужасной жестокостью. По мнению историков, в герилью было втянуто, по самым скромным оценкам, более 50 000 французских войск.
Парадоксальность ситуации заключалась в том, что легитимная власть: король, церковь, буржуазия — были склонны к компромиссу с оккупационным режимом. Точно также было и в Германии, где Гете писал гимны во славу Наполеона.
Испанский опыт очень скоро был применен уже в России, но особенность его заключалась в том, что на коммуникациях противника действовали не только крестьянские отряды, но, прежде всего, кадровые кавалерийские подразделения русской армии под командованием Д.В. Давыдова, И.С. Дорохова, А.Н. Сеславина, А.С. Фигнера. Впоследствии Денис Давыдов, человек творческий — поэт, осмыслил свой боевой опыт уже с точки зрения военной теории.
Примечательно, что полугодовой опыт партизанской войны был чрезвычайно мифологизирован и опоэтизирован первоначально революционерами-анархистами П.А. Кропоткиным, М.А. Бакуниным, и уже на основе их интерпретации эти события получили озвучение в романе Л.H. Толстого «Война и мир». Лев Толстой возвышает русского партизана 1812 года до носителя стихийных сил русской земли. И.В. Сталин подхватил и развил этот миф.
Анализируя Отечественную войну 1812 года, многие историки задавались гипотетическим вопросом о том, на что была бы направлена «дубина народной войны», если бы, находясь в Кремле, Наполеон объявил об отмене крепостного права по всей территории России, контролируемой французскими войсками.
Выскажу собственное мнение, что он этого не сделал потому, что, уже имея негативный опыт Испании, предпочел «не выпускать джинна из бутылки» и иметь дело с предсказуемыми официальными институтами власти.
Венский конгресс 1814–1815 годов восстановил понятие европейского права войны, введя различия «участников войны» от «неучастников».
Война ведется между государственными армиями, между суверенными носителями jus belli, которые, рассматривая себя врагами, не подвергают друг друга дискриминации.
В этот период спектр интересов России переместился на юг, где она впервые столкнулась с крупномасштабной партизанской войной при покорении Кавказа. Это была самая затяжная война, которую когда-либо переживала Россия. В 1783 году была присоединена территория Кубани, но только в 1859 году пал последний оплот сопротивления — аул Гуниб, в котором был пленен Шамиль.
Война, в которой приходится воевать не с регулярной армией, а с народом; война, в ходе которой женщины заряжают ружья, а мальчишки стреляют, это уже не война, а бедствие.
В течение целого века Россия тратила на покорение Кавказа огромные деньги, подрывая свою и без того не процветавшую экономику. Кровь лилась рекой — а результаты?
При такой решимости народов Кавказа сражаться за свою независимость война не могла иметь чисто военного решения. Война прекратилась только тогда, когда в 1858 году началось массовое переселение в Турцию. В те годы Кавказ покинуло 354 537 человек [95, с. 218].
За годы войны навсегда прекратили существование многие народы Кавказа, которые были принесены на алтарь победы в качестве бессмысленной жертвы.
Тема покорения Кавказа красной нитью проходит через всю историю России. Историю, которая не знает прошлого и в которой минувшее становится явью. И потому партизанское движение на Кавказе — это не только прошлое России, к сожалению, это и ее сегодняшний день.
