Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»

самолетах, которые могли бы успешно приземляться в Крымских горах, и тогда командование Приморской армии добивается откомандирования из Краснодара нескольких самолетов С-2. Фактически это тот уже У-2, но пассажирский вариант, вот почему он и назывался С-2 «Санитарный». С него нельзя было производить сброс продуктов, но можно было вывозить раненых. Одного в сидячем положении, другого в лежачем.

24 апреля 1942 из Краснодара в Севастополь прибыли летчики В.З. Битюцкий, Ф.П. Мордовец, А.М. Романов, которые стали осуществлять регулярные полеты в лес из осажденного Севастополя.

А.А. Сермуль вспоминет о последнем прилете Федора Мордовца.

«В самые последние дни Севастополя он на У-2 прилетел к нам, своего технаря привез и девушку. Не хватало ему бензина до Большой земли. Несколько дней жил у нас, пока ему не сбросили канистру бензина, тогда он полетел на Кавказ, но бензину ему и здесь до посадки не хватило, из-за встречного ветра и перегрузки (3 человека) бензин кончился уже над Керченским проливом. Сел на воду. Трое суток плавали, держась за пустую канистру, пока их случайно не подобрал наш катер. Самолет полузатонувший рядом, попробовали взять на буксир, но он развалился и затонул» [92, с. 32].

На другом уголке Крымского полуострова связь с партизанскими отрядами Зуйских лесов установило командование Крымского фронта.

Во второй половине марта летчиков 764-го полка лейтенанта Морозова, младшего лейтенанта Молчанова и сержанта Зеленкова вызвали в штаб полка и вручили предписание отбыть в Керчь в распоряжение штаба ВВС Крымского фронта. Там стало известно, что они и еще три экипажа соседнего 763 -го полка получат санитарные самолеты С-2 и будут заниматься эвакуацией из Крымских гор раненых партизан. Как старший по званию лейтенант Морозов был назначен командиром группы. Со всех летчиков взяли подписку о неразглашении военной тайны.

25 февраля 1942 года был произведен первый сброс продуктов с самолетов ТБ-3. Всего 36 грузовых парашютов.

Первый блин в какой-то степени вышел комом. Мешки с мукой разбивались о землю, оставив вокруг себя облако белой пыли. Уже к следующему разу те, кто готовил партизанские посылки, внесли коррективы и стали насыпать неполный мешок, а уже его вкладывали в «суперупаковку» — во второй мешок, который и оставался целым после удара о землю. Второй сброс состоялся почти через месяц, 24 марта 1942 года. Партизанам удалось собрать 28 грузовых парашютов [73, с. 65].

С момента установления связи с командованием Крымского фронта партизаны с нетерпением ждали прилета самолетов с посадкой в лесу.

Несколько ночей подряд из-за плохой погоды откладывался вылет лейтенанта Морозова. Затем было два возврата по той причине, что горы оказались закрытыми облаками. В эти дни 763-й полк внезапно перебазировался в другое место и вместе с ним улетели прикомандированные летчики. Остались всего три экипажа и шесть санитарных самолетов С-2 [73, с. 168].

А раненых все эти ночи приносили и уносили, приносили и уносили. Люди выбились из сил. Наконец, 6 апреля 1942 г. лейтенант Морозов вылетел. Самолет взял курс на юг и минут через двадцать вышел к мысу Чауда. Под крылом был Феодосийский залив. Далее на мыс Меганом. К счастью летчиков, на мысе был оборудован маяк, который обслуживал корабли противника. Он возвышался на высоте 363 метра и был прекрасно виден с моря. Затем доворот и курс на партизанский аэродром.

Ближе к полуночи партизаны услышали рокот мотора, знакомое с довоенных лет тарахтение «кукурузника». Искренне ужаснулись тому, как летчик в такой темноте сможет посадить самолет на столь маленькую площадку.

К общему разочарованию, летчик категорически отказался взять с собой кого бы то ни было, так как этот полет ознакомительный и прилетел он не на санитарном самолете, а на боевом У-2. Осмотрев площадку, Морозов твердо заверил, что вторым рейсом обязательно заберет раненых.

Вернувшись на аэродром в селе Хаджи-бие, что на Керченском полуострове, лейтенант Морозов подробно рассказал товарищам об условиях полета. Превышение площадки над уровнем море оказалось 850 метров, взлет и посадка возможны были лишь в одном направлении — на взгорок в сторону моря.

Вот как описал дальнейшее в своих дневниках Н.Д. Луговой: «Во второй половине ночи Морозов, как обещал, прилетел вновь, и мы усадили во вторую кабину Ларина» [78, с. 120].

В работу включилась вся группа Морозова, которая работала на партизан в течение месяца, вплоть до катастрофы Крымского фронта.

Летчик Молчанов так потом описывал этот день: «Сутра (10 мая 1942) со стороны линии фронта показались подводы, потом потянулись обозы. Морозов с Щербиной куда-то ушли… Как вдруг показалась группа немецких мотоциклистов. Направились мы к своему самолету, а он от автоматной очереди на глазах вспыхнул» [73, с. 168].

Всю ночь летчики двигались в сторону Керчи, чудом преодолели пролив. Об Алексее Морозове больше не известно ничего.

В мае 1942 не стало Крымского фронта. Не стало как боевой единицы и 764-го ночного легкого бомбардировочного полка. Оставшийся личный состав маялся в запасном полку. Заставляли учить уставы, гоняли строевой подготовкой… Как вдруг Ивана Молчанова вызвали в штаб. Вручили предписание ехать в Краснодар.

В большой комнате — длинный стол с разложенной картой, с дальнего конца навстречу направился очень знакомый на лицо военный. Молчанов уставился на маршала, весь подобрался.

— Узнаешь? — спросил тот, подмигнув, и протянул летчику руку.

— Так точно, узнал: вы — Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный!

— У партизан садился?

— Так точно, садился.

— Вот такое тебе, сынок, будет от меня задание: установи связь с партизанами и первым рейсом вывези оттуда больного Городовикова.

— Оку Ивановича? — удивился Молчанов, знавший по снимкам сподвижника Буденного.

— Нет. Его племяша. Он славный кавалерист.

— Я готов — Молчанов поднялся. — Только пусть дадут мне самолет.

— Будет тебе самолет» [73].

Исправных самолетов С-2 в наличии не было. Где-то отыскали два сильно изношенных С-1 (первая модификация санитарного У-2). Моторы были очень слабые. Самолет с трудом набирал высоту. Молчанов вылетел на одном из них. У мыса Чауда в кабине запахло бензином. Пришлось возвращаться. В Славянской техники обнаружили трещину в трубке бензопровода. Не загорелся в воздухе чудом.

Вызвали к командующему. Вновь полетел в Краснодар, получил нахлобучку за невыполнение задания и, не отдохнув, вновь взял курс на Крым. На высоте 1500 м вышел на мыс Меганом. Видимость хорошая. Стал приближаться к хребту, как вдруг самолет стремительно потянуло вниз. Высота уже около 1000 метров, что много ниже горного хребта. Пришлось возвращаться к морю и там вновь набирать высоту. Попробовал приблизиться в районе Ускута. Повторилась прежняя картина — самолет словно магнитом тянуло вниз. Сделал третью попытку и снова неудача. Короткая июньская ночь заканчивалась, и Молчанов, закусив губу, возвратился в станицу Славянскую.

Снова был вызов в Краснодар и еще более угрожающий тон командующего. Молчанов решил сменить самолет. Долго летел над морем, а мыса Меганом все нет. Сделал до ворот влево, а картушка компаса ни с места. Летчик развернул самолет на 180 градусов и полетел назад. Наконец, показалась земля, какой-то населенный пункт. Оказалось, что это Майкоп.

В следующую ночь полетел вновь, но в полете почувствовал себя очень плохо. Молчанов понял, что если и долетит, то при посадке наверняка разобьется, и повернул назад. Услышав, что летчик жалуется, что «у него огоньки перед глазами», врач приказал идти спать, а всю ответственность взял на себя. Пока Молчанов отсыпался, пришло известие, что из Краснодара пригнали капитально отремонтированный С- 2.

В ночь на 15 июня вновь полетел к партизанам. Мотор на этом самолете пел совсем другую песню.