реалии, как, впрочем, и все отечественное законодательство, которое не утверждает новые принципы жизни, а подчинено политическим колебаниям, когда те или иные политические силы посредством закона укрепляют свои позиции, обеспечивают гарантии собственного процветания. Этими силами могут быть ветви власти, политические партии, финансовые структуры. Отсюда вся законодательная деятельность уподобляется пошиву сезонных одежд, приуроченных даже не к временам года, а к политической погоде переживаемого дня. Постигая разумом в лучшем случае контуры политического рисунка, когда новаторская и любая другая государственная мысль не простирается далее полугодия, мы обязаны признать, что государственный разум России утратил навык перспективы, предвидения и стратегии. Россия запуталась в повседневности. Интересно, что сочинители идеи президентства были сторонниками американской или французской модели: сильный президент, умеренные возможности парламента, подчиненное президенту правительство. Оппоненты либо отрицали президентство вообще — вся власть Советам, Думе, Верховному Совету, Собору, либо приветствовали ритуально-формальное президентство. С регалиями, но без власти.
А сам президент, в прошлом партийный руководитель высочайшего ранга (возглавлял Свердловский обком а затем Московский горком, кандидат в члены, член Политбюро), оказался предрасположенным к царским замашкам. Вот такая эволюция личности.
КАЗИНО
В момент прихода Филатова в администрацию президента, а он еще захватил Руцкого в должности вице-президента, расстановка в кремлевских коридорах была такова:
Илюшин В.В. - первый помощник президента, имевший самый длительный стаж работы с ним еще до президентства.
Коржаков А.В. - начальник президентской охраны, стремительно набирающий силу и сдержанно опасающийся Илюшина.
И глава президентской администрации, который, по логике, должен был стать чуть в стороне и выше как первого, так и второго. Его правовые возможности были, скорее всего, не самыми значительными в кремлевских коридорах, но безмерно более значимыми, нежели у Илюшина и Коржакова за пределами Кремля. На него теоретически замыкались главы администраций областей и первичные президентские структуры на местах — представители главы государства в областях. Должность, по существу, безвластная, скорее, надзирающая, что само по себе авторитета не добавляло и тотчас порождало конфликты с главами администраций в регионах, назначенными на первых порах тем же президентом (говоря историческим языком — царскими наместниками).
Очевидным просчетом Филатова, как человека крайне столичного, был тот факт, что он пытался усилить себя в самом Кремле, а не за его пределами, что позволило бы ему стать значимой фигурой для глав регионального масштаба. Эта задача была сверхважной, но трудно выполнимой. В будущей борьбе с Коржаковым у Филатова не оказалось тыла. Прежний Верховный Совет, где у него была немалая группа союзников, вскоре был распущен, а в народившейся Государственной Думе Филатов сильных позиций не имел и иметь не мог. Еще оставался Совет Федерации, где и присутствовали главы администраций. Не полностью, но в достаточном количестве. Но и там нащупать устойчивую опору Сергею Александровичу не удалось. Ревнивый Шумейко, глава Совета Федерации, аттестуясь другом Филатова, расширению его влияния на Совет Федерации не способствовал. Да и не мог, потому как сам чувствовал себя на вулкане.
Отсутствие тыла, мощного пласта сторонников вне Кремля, позволило Коржакову дожать Филатова, а затем, возможно не полностью, но дожать и Илюшина. Коржаков понимал, что его близость к президенту, по существу, максимальна, и он, постигая эту приближенность, стал все чаще задумываться над вопросом: а что же дальше? Доверительные отношения президента разожгли костер тщеславия в душе главного охранника страны. Внутренняя коржаковская эйфория началась примерно за год до очередных президентских выборов, сразу после издания президентской книги, которую записал и отредактировал человек, рекомендованный президенту Коржаковым, — Валентин Юмашев. В этой книге Коржаков устами президента удостоен высших похвал и выведен за пределы образа личного охранника главы государства. По словам президента, ему, Коржакову, присущи государственный ум, находчивость и незаурядные организаторские способности. Написал ли эти значимые фразы сам президент или их сочинил в благодарность Коржакову Валентин Юмашев (что ни говори, но на роль семейного летописца его пристроил Александр Васильевич), а президент, будучи в застольной расположенности, согласился с ними — теперь это не важно. Книжные аттестации дали Коржакову властный кредит, генеральские погоны и ощущение вседозволенности. Это больше, чем нужно любому амбициозному человеку. А Коржаков, как выяснилось, и тщеславен, и амбициозен. С этого момента его агрессивность идет по нарастающей. И теперь уже к нему применимы слова, ставшие нарицательными в кремлевских коридорах. Их авторство приписывают иногда Илюшину, но чаще самому Коржакову. Подобные обвинения выводили из игры достаточное количество сверхнеобходимых для президента лиц. Сначала называлась фамилия, а затем следовал приговор: «Работает на себя. Не на президента, а на себя». Ничего удивительного в такой метаморфозе главы президентской охраны нет. Президенты приходят и уходят, а жизнь продолжается. Совершенно очевидно, что Коржаков в полной мере понимал уязвимость своего положения. Кремль во все времена был средой изолированной. И как бы он ни усиливал свое влияние, оно так и останется возросшими возможностями в пределах Кремля, отчасти Москвы. Иначе говоря, пока есть Ельцин, значим Коржаков, а дальше?..
Отставку Степашина после очередных чеченских неудач Коржаков расценил как свою победу. Все силовые министры, включая Генерального прокурора, подали рапорты об отставке. Это была демонстрация единства в признании как бы общей вины. Президент поступил избирательно. Отправил в отставку Степашина и Ерина. Это было самое начало 1995 года. Грачев в той водоворотности удержался. Справедливости ради следует сказать, что Степашин на посту руководителя ФСБ выглядел фигурой если и не случайной, то достаточно стихийной. Будучи человеком крайне порядочным и ранимым, Степашин не излучал потребной профессиональной жесткости, чем всегда славилась эта служба. Это был, скорее, акт демократизации ведомства, нежели следующий профессиональный прорыв. Вообще уму непостижимо, сколько перетрясок пережило это ведомство, начиная с 1988 года. Попытки подстроить систему прошлого КГБ под новые политические воззрения удавались с трудом. «Сеятелями страха» можно назвать это ведомство. Формула прошлого: вы здесь не для того, чтобы верить, ваша профессия — подозревать. Иначе, как считали профессионалы, службы нет.
Так или иначе, отставка Степашина ослабила Сергея Филатова. Они были друзьями еще с Верховного Совета. Ослабила не как лидера какой-то группы президентского окружения, ничего подобного не было и быть не могло. Отставка Степашина ослабила Филатова как человека, должного влиять на кадровую политику в тех пределах, каковой она является делом президента. Этого как раз никак не хотел допустить Александр Коржаков — проникновения Филатова в кадровые штольни.
Силовые ведомства — суть кадровое поле, на котором президент единовластен. Отставка Степашина позволила противникам Филатова в Кремле сказать президенту: «Мы вас предупреждали — Степашин не тот человек. Нельзя доверяться рекомендациям Филатова». Степашин действительно был не тем, а другим человеком, каковым в этом КГБэшном мире когда-то оказался и Вадим Бакатин, но… Степашин — не Бакатин, их общность только в одном. У того и другого принципы порядочности, терпимости и, уж конечно, демократичности, сформировавшиеся за пределами матерого КГБэшного мира, сложились «до того». И когда они появились в этих стенах, оказалось, что и у того, и у другого иной состав крови. Профессионализм Степашина был в гражданско-политическом исчислении. И подавая свой отставочный рапорт первым, Степашин исходил, как мне кажется, из двух, по нынешним временам невероятных, состояний: чести и, как ему казалось, невыполненного долга.
С уходом Степашина игровое поле освободилось, и Коржаков мгновенно предложил свою кандидатуру. Во главе ФСБ появился Михаил Барсуков ближайший и давний друг руководителя президентской охраны. Цепь замкнулась. Это был четвертый выдвиженец Коржакова. Трех предшествующих, один из которых в тот
