— Он назывался не совсем так. Кодовое имя было «Металлургический проект». — Продавец, явно довольный собой, хлопнул ладонью по прилавку. — Я на днях прочел об этом статью. В старом номере «Ридерз Дайджест». Я храню всю старую подписку, скопившуюся у меня за сорок лет.
Ральф почувствовал прилив возбуждения, у него даже мурашки побежали по спине.
— А этот номер у вас еще есть? Вы не могли бы найти его?
— О да. Не присмотрите ли за кассой минуточку? — Продавец вышел из-за прилавка и направился к лестнице в конце магазина, ведущей в комнаты второго этажа. В течение некоторого времени Ральф слышал доносившийся сверху скрип и скрежет, затем продавец появился снова, неся перед собой картонную коробку. Она доверху была набита старыми номерами «Ридерз Дайджест». Верхние экземпляры при каждом шаге опасно вздрагивали, грозя ежесекундно сползти на пол.
— Уф! — лицо продавца побагровело, когда он поставил свою тяжелую ношу на прилавок. — Ну вот, — сказал он тяжело дыша. — Сейчас посмотрим…
Ральф подался вперед и с нетерпением наблюдал за тем, как продавец роется в горе старых потрепанных толстых журналов. Обложки их выгорели и утратили яркость красок, а края страниц почернели от грязи и времени.
— Мне кажется, там на обложке была картинка с какой-то птичкой. — Продавец, пытаясь сосредоточиться, нахмурился. — Или два оленя в лесу. Нет, вот он. Нашел. — Он держал в руках журнал На обложке красовался кактус с желтыми цвета ми. Продавец принялся листать его, потом, обнаружив нужную страницу, перегнул журнал пополам. — Вот взгляните.
Ральф взял протянутый ему журнал и прочел название статьи: Я БЫЛ ТАМ, КОГДА РОДИЛСЯ АТОМНЫЙ ВЕК! Его глаза торопливо пробежались по странице, но ничто не привлекло его внимания.
— Можно я позаимствую его у вас на время? — спросил он, взглянув на продавца.
— Ладно, возьмите его совсем. — Мужчина сделал неопределенный жест рукой. — Я храню все эти журналы только потому, что мне лень их выбросить.
— Спасибо. — Прижав к себе журнал, Ральф выбежал из магазина.
Вернувшись домой на базу, он упал на диван и начал читать статью. Чтобы проглотить ее, ему понадобилось всего несколько минут.
Автором статьи был один из ученых, которые в 1942 году работали над созданием первого в мире атомного реактора ЧР-1, или Чикагского реактора номер один. Характерным для «Ридерз Дайджест» языком он описывал конструкцию, создаваемую под руководством Энрико Ферми. Она представляла собой сферу из графитовых блоков и металлического урана и его окислов, диаметром в двадцать четыре фута. Участники проекта — выпускники Чикагского университета с вечно перепачканными лицами и ссадинами на пальцах.
«В качестве профилактической меры, — Ральф наклонился ближе к тексту, стараясь не пропустить ни единого слова автора, — мы сконструировали «поглощающий стержень». Он представляет собой деревянный стержень, обитый полосками металлического кадмия, проходящий через реактор. Кадмий — лучшее средство для поглощения нейтронов — предназначался для погашения любого всплеска цепной реакции, вышедшей из-под контроля. Чтобы ядерная реакция началась, стержень с помощью специальной веревки следовало извлечь из реактора; стоило веревку отпустить, и стержень входил в реактор, где подавлял активность нейтронов».
Статья заканчивалась панегириком в адрес Ферми и всех остальных участников проекта, на фоне которого тихо пощелкивали счетчики радиации и над миром расцвел ядовитый гриб атомного века.
«Ну, и какое отношение все это имеет к происходящему?» — думал Ральф, откладывая журнал в сторону. Тот, прошуршав страницами, закрылся. Пока Ральф не видел никакой связи между Манхэттенским проектом и операцией «Снонаблюдения». Но зачем тогда понадобилось кому-то вырывать страницы из энциклопедии в зале отдыха и рыскать в поисках энциклопедических томов по всему Нордену? Снова ощутив бремя предположений, которые не оправдали его надежд и никуда не привели, Ральф покачал головой.
Теперь он с отчетливой ясностью видел, что операция «Снонаблюдения» распространяла вокруг себя непроницаемый мрак. Растекаясь по земле, загадки росли и множились; загадки, на которые не было ответа, и их злокачественные клетки загнивали и видоизменялись, неумолимо придавая его миру, из которого не было выхода, хищный оскал монстровидного гада, Слидера, — зловещий и не поддающийся объяснению. «И мы должны сбиться в кучу и съежиться, — думал Ральф, с горечью вспоминая последнее ночное дежурство с Майклом Штиммицем, когда тот погиб. — И никто не придет нам на выручку и не выдернет нас из этой трясины».
Он встал, прошел в спальню и выдернул один из ящиков бюро. Там, на дне, спрятанная под стопами белья и носков, лежала кантата Баха, оставленная ему Майклом Штиммицем. Казалось, что это было столетия назад. «А я до сих пор не знаю, — подумал Ральф, — что он пытался этим сообщить мне».
В приступе бессильной ярости он выхватил пластмассовую бобину из коробки и в сердцах швырнул ее о стену. Она отскочила и, упав на пол, закружилась волчком, разматывая и путая кольца немой ленты.
Чтобы успокоиться, он сделал глубокий вдох, но это не помогло. Растущая в нем пустота только увеличилась в объеме. Из картонной коробки, где лежала пленка, он вытащил буклет с нотами и словами кантат на разных языках. Но как и раньше, когда он впервые взял книжицу в руки, он ни на полях, ни между строк не обнаружил секретных посланий. «Так в чем все-таки дело?» — напряженно думал Ральф. Закрыв глаза, он медленно водил пальцами по глянцевой бумаге обложки.
Нахмурившись, он размежил веки. Пальцы его нащупали что-то, или это ему показалось? Повернув буклет к свету, он, не спуская с него глаз, снова провел рукой по обложке. Рука зацепилась за что-то, чего он раньше не замечал. Заглавная буква «Б» в имени Баха имела едва ощутимую выемку, невидимую глазу. Создавалось впечатление, что кто-то — возможно, Штиммиц — осторожно подчеркнул ее сухим стержнем шариковой ручки или еще каким-то аналогичным предметом.
«Б», — подумал Ральф. Рука его двинулась по обложке вниз, тщательно ощупывая каждый миллиметр, пока пальцы не обнаружили штрих под буквой «О» в имени дирижера.
На этой же стороне он обнаружил еще три подчеркнутые буквы, то есть, всего их оказалось пять. «Так вот какое послание оставил мне Штиммиц, — мелькнуло в голове Ральфа. Мучиться с расшифровкой не пришлось. Буквы сложились в слово БОМБА.
«Бомба?» — удивился Ральф. Но удивление было не долгим. Делая правильные умозаключения, он быстро расставил все по своим местам. «Спенсер смешал две вещи: «Металлургический проект — район Манхэттен, вот как это называлось». В памяти всплыл фрагмент давно забытой лекции, прослушанной в колледже. «Район Манхэттен» — так называлась группа военных инженеров, которая работала над созданием первой атомной бомбы». На мгновение перед мысленным взором Ральфа возникло грибовидное облако. Но видение рассеялось, и он снова обрел способность воспринимать окружающий мир. Пока не все еще было понятно, но во всяком случае кое-что прояснилось.
В самом сердце пустыни располагался гигантский военный комплекс, база реактивных бомбардировщиков, инверсионные следы которых каждую ночь полосовали небо. Ближайшей постройкой от нее был Дом Тронсена. А если — мысль эта поразила Ральфа электрическим разрядом, — а если! Дом Тронсена был не таким уж безвредным завейдением, где якобы осуществлялась невинная лечебная программа воздействия на психику мало летних преступников? Что, если предполагаемая терапия являлась полем, где создавалось ядерное устройство, настолько мощное, чтобы испепелить весь район, включая и военную базу. Такое объяснение ничуть не казалось Ральфу менее вероятным, чем любое другое. Кто знает, может быть, Муленфельд на самом деле с другой звезды. Как знать, может быть, аналогичные «психотерапевтические» программы прокручивались и на заблудших детях России? Может быть, и Китая? Как знать? Кто угодно или что угодно — с достаточной изобретательностью, чтобы придумать хитроумное прикрытие вроде операции «Снонаблюдения», — мог несомненно найти способ добиться желаемого результата и в других местах. И после того, как на Земле будут уничтожены все основные военные базы, не начнется ли инопланетное нашествие, подготовкой которого занимается Муленфельд?
Всего несколько мгновений понадобилось, чтобы хитроумное объяснение, пришедшее Ральфу на ум, расцветшее поначалу хрупким трепещущим коралловым деревом, гнущимся под бременем обыденной логики, обрело твердость и непоколебимость гранитной скалы. «Разве имеет значение то, что на первый взгляд это звучит бредово? — думал он. — Разве имеет значение, что это похоже на научную фантастику? Когда сам мир становится похожим на научную фантастику, объяснить его можно только с этой точки
