Он резко втянул в себя воздух, когда ее пальцы коснулись его кальсон.
– Любопытно, да? – прохрипел он.
– Как же иначе? – Избегая его взгляда, Розалинда встала на колени и начала расстегивать пуговицы. – Вы достаточно часто дразнили меня этой штукой.
Теперь она наконец поняла, почему Грифф говорил, что его член неподвластен ему. В ту же секунду как пуговицы были расстегнуты, он выпрыгнул наружу, как дикое животное, вырвавшееся из клетки.
Грифф сбросил кальсоны и снова опустился на колени.
– Вот, – хрипло прошептал он. – Теперь вы знаете, что наполняло мои карманы.
Она смотрела на его мужское естество с нескрываемым любопытством. Член действительно чем-то напоминал нахального парня.
Об этом она услышала от Гриффа в тот день, когда они находились в его спальне.
– Так вот откуда это пошло.
– Что?
– Слово соску[2]. Я прежде не знала...
Он усмехнулся и положил ее руку на свою набухшую плоть.
– Да, моя любознательная девственница. Именно отсюда это слово и происходит. Мужчины придумали сотни названий для своих половых органов. Даже ваш драгоценный Шекспир использовал несколько из них.
– Правда? – Она провела пальцами по члену Гриффа, наслаждаясь тем, как он пульсирует в ее руке.
Грифф закрыл глаза.
– Вы обнаружите, что пьесы приобретают совершенно новое значение, когда знаешь такие вещи.
Она водила рукой по его древку до тех пор, пока Гриф не застонал.
– Например?
Он наморщил лоб, очевидно, думать ему было трудно.
– Помните Петруччо и Катарину? Он говорит о его языке в ее хвосте? И о том, что будет «петухом без гребня», если она будет его «курочкой».
Она резко отпустила его.
– Так вот что это значит? Мне и в голову такое не приходило.
Грифф схватил ее руку и вернул на место. Когда она крепко обхватила его пальцами, он содрогнулся.
– Шекспир очень приличен, моя милая. Вы правильно выбрали себе любимого автора.
Она фыркнула.
– Хотите сказать, что я неприлична, сэр?
Он посмотрел на ее пальцы и насмешливо вскинул бровь.
– Я бы не осмелился. Во всяком случае, не сейчас, когда вы держите мой член в руке.
Задумчиво глядя на его горячую плоть, Розалинда потянула ее.
– Господи, Розалинда, вы так убьете меня, – запротестовал он.
– Мне не нравится это слово. Мне больше нравится «святой Питер».
– Проклятие, Розалинда, откуда вы это знаете? – Глаза его блеснули.
– От мистера Найтона, – выпалила она.
– Что? – Он толкнул ее на одеяло и навис над ней. – Почему, дьявол его раздери, он говорил о «святом Питере» с вами?
Он стоял на коленях между ее ног, кончик его «святого Питера» покачивался, слегка касаясь треугольника ее волос. Его тело балансировало над ней так близко, что она видела яркие синие радужки его глаз.
Она судорожно сглотнула.
– Мы с ним разговаривали о вас – о ваших частях. И как ваша... мм... часть «святой Питер» хочет меня.
Он немного расслабился.
– Не только эта моя часть желает вас, но в данный момент она самая требовательная. Так вот что означала вся эта чепуха о трех частях?
Облизнув вдруг пересохшие губы, Розалинда кивнула. Он нахмурился, силясь вспомнить, о чем они сейчас говорили. И тут лицо его осветила улыбка.
– А какая из ваших частей сказала, что нужно «быть со мной настороже»?
– Вам обязательно это знать? – не без ехидства спросила она.
– Нет. Но мне кажется, именно это у вас не получилось.
