ждет…
Поединок стал последней каплей, после которой князь Сакульский окончательно утратил интерес к своему предприятию. Он шел вместе с набитыми людьми ушкуем и ладьями через Выгозеро и Повенецкий залив, Онегу и Свирь, покупал еду, требовал делать остановки для отдыха запертых в трюмах людей – но никакой радости от успеха, от близкого окончания пути он не испытывал. Душа его дрогнула только тогда, когда ладьи вошли в устье Вьюна и стали одна за другой с шелестом врезаться в песчаный берег затона. Но дрогнула не оттого, что сделал он, – а от зрелища огромного водяного колеса, которое стояло недалеко от журчащего, прыгающего вниз по камням ручейка. И еще оттого, что за колесом выглядывала над лесом луковка церкви с позолоченным православным крестом.
Усталые невольники выбирались на берег, рассаживались в траве, ходили взад и вперед, пользуясь возможностью размяться. Корабельщики привычно шарили в кустах в поисках сухих веток, раскладывали костры.
– Андрей, Андрюша! Вернулся!
По тропинке, забыв об огромном животе, бежала княгиня – Зверев кинулся навстречу, обнял:
– Что же ты делаешь? Что не бережешь себя? Девки где?
– Вернулся, вернулся, родный мой… Как ты? Цел? Как хлопоты твои?
– Разве не видишь? Привез людей, как и обещал. А ты как? Откуда все это? Церковь, мельничное колесо?
– Как же? Ты сам сказывал, что сделать хочешь. Ты мне серебро оставил, я мастеров выписала, на Валаам сплавала… Освятили уже храм, действует.
– Потрясающе! Когда успела?
– Скучала больно, искала, куда руки с тоски приложить. Да идем же, идем… Баньку стопим с дороги, стол накроем… – Женщина крепко прижалась к его груди.
Князь постоял немного, удерживая жену рядом, потом отпустил объятия:
– Ступай, я сейчас догоню.
– Нет, – вцепилась Полина ему в руку. – Никуда больше не отпущу.
– Да здесь я, здесь…
Андрей немного вернулся назад по тропе, остановился, прокашлялся и заговорил:
– Слушайте меня все! Отныне здесь будет ваш дом, ваши поля, а я, князь Сакульский, стану вашим господином. Знаю, многие из вас боятся перемен и, верно, думают: а не сбежать ли им назад? Так вот, слушайте и запоминайте. Отныне вы живете на Руси и только по ее законам. На Руси не делят людей на животных и хозяев. На Руси все люди равны. И хотя я ваш хозяин, вы можете жаловаться на меня в суд земский и воеводский. И судить нас станут, как равных пред Богом и имеющих равную душу. Мой суд можете признавать лишь до тех пор, пока сочтете его справедливым. На Руси нет рабов. Да, я заплатил за вас деньги. Но если вы трудом своим скопите этот заклад и вернете его мне, то станете вольными людьми и сможете идти, куда пожелаете. Людей без долгов даже царь русский не имеет права удерживать против их желания. И последнее. Русская земля святая, и она не рождает рабов. Даже если вы не сможете отдать заклады, продадите себя с головой, будете все в долгах – дети, родившиеся у вас, все равно станут считаться свободными. И будут таковыми, пока сами не продадутся в холопы, не пойдут на службу, не сядут на землю или не наберут долгов. Запомните это, смертные. Свобода тем, кто рождается, равный суд для всех, запрет на торговлю теми, кто не продавался сам. Даже вами, как только вы вспашете первую борозду. Такова Русь. Подумайте над этим, если вдруг захотите ее покинуть. А теперь все – наверх. Пахать этим летом поздно, но построить до зимы дома, поделить пашни, решить, сколько нужно подъемных на скотину, плуги, грабли и прочее добро, да накосить сена до холодов еще успеете.
Люди, неуверенно переглядываясь, начали подниматься от заводи к деревне. Криков, плача среди переселенцев слышно не было, и у Андрея наконец отлегло от сердца.
– Ну что, Пахом, – припомнил он давний спор, – оказывается, можно и проклятым золотом добро совершить?
– Сатана – это отец лжи, княже, – покачал головой холоп. – Его невозможно обмануть. Его невозможно обхитрить. Он всегда останется в выигрыше.
– И что он смог выиграть у меня? Ну, ответь, Пахом!
– Оглянись сам, княже. Ты оставил жене честное злато и серебро. На них она построила храм, который будет служить людям. Она построила мельницу, что станет служить людям. А что сделал своим золотом ты?
– Разве не видишь? Я привел людей на пустующие пашни.
– Да, княже. Многие века люди воюют, чтобы отнять чужую землю, чтобы осесть на ней, жить, плодиться и размножаться. Вспомни, что ты делал последние дни. Сколько сил потратил, сколько рисковал, сколько крови пролил, сколько раз переступал через свою совесть. И чего ты добился этими муками? Ты своими руками отдал русскую землю иноземцам. Людям иной крови, иной веры, иного семени. Сам привез их, и сам отдал.
– Пройдет пара поколений, Пахом, и они станут такими же русскими людьми, как ты и я, детьми этой земли.
– Не знаю, княже. Я не знаю, что будет потом. Но сейчас ты уже отдал русскую землю чужакам, и в этом уголке Руси уже нет места, чтобы поселиться русскому человеку. Разве это не выигрыш Сатаны? Пусть маленький. Но из малых побед складываются большие.
– Ты считаешь, пусть лучше земля пустует? А так – уже в следующем году заколосятся пашни, смерды начнут платить оброк.
– Платить… Помнишь, княже, для кого прибыток важнее души?
– Перестань, Пахом. Сколько ни заботься о душе, но жить на что-то нужно. Есть, пить, воинов для битвы снаряжать.
