Всю ночь он слышал сквозь сон скрипы снастей и стоны корабельных палуб, которые безумная стихия проверяла на прочность. Но корабль скифов устоял против нее. И когда Ларин отважился выбраться на палубу, он еще раз убедился в том, что последователи Гилисподиса не зря ели свой хлеб. «Узунлар» был потрепан, но не выведен из строя. Не хватало части бортовых ограждений, одну баллисту смыло за борт, вырвав вместе с креплениями из палубы, но рулевые весла были на месте и мачты тоже сохранились, — их прикрепили надежно.
К счастью этот мощный шторм оказался не продолжительным и к утру море, если не до конца успокоилось, то уже сменило гнев на милость и лишь слегка пенилось, напоминая о вчерашнем урагане. Леха осмотрел горизонт и заметил не слишком далеко полоску земли, а рядом с ней и несколько пятен, очень походивших на корпуса судов. Правда, чьи это были суда, Ларину было не разобрать. Но его успокаивало одно, чьи бы ни были, их насчитывалось не слишком много, штук пять, да и располагались они на приличном расстоянии от «Узунлара». По первому впечатлению они были также потрепаны штормом и занимались ликвидацией повреждений.
— Как думаешь, где мы? — спросил Ларин у капитана, который отдавал показания матросам, копошившимся на палубе.
— Похоже, нас отнесло не слишком далеко, — поделился соображениями Темир, уже давно рассмотревший все, что происходило вокруг, — ветер ночью почти не менял направления и мы либо где-то в районе Малой Скифии, либо еще дальше.
— Значит, это могут быть наши корабли? — с неожиданной радостью в голосе предположил адмирал, и добавил уже с сомнением, — хорошо бы. Главное, чтобы греков в округе не появилось. Хотел бы я знать, куда они все подевались?
Он прошелся вдоль кормы, разглядывая пенные буруны волн, на которых раскачивалась квинкерема, и добавил:
— Ставь паруса, пора выбираться отсюда.
— Куда держим курс? — уточнил капитан.
Ларин думал недолго. Природное любопытство быстро взяло верх.
— В сторону берега. Так, чтобы пройти поблизости от этих судов и присмотреться получше. Может быть, это мои корабли. Должен же был кто-то кроме нас прорваться сквозь греков.
Ларин помолчал и добавил со свойственным ему гонором.
— Ну, а если это греки, то мы должны успеть оторваться. Хотя их всего-то несколько штук. Это не сила. Справимся.
Темир выполнил приказ и вскоре на мачтах «Узунлара» затрепыхались паруса. Ветер мгновенно наполнил их, и корабль устремился к берегам, в которых Ларин очень надеялся вскоре опознать Малую Скифию.
Глава третья
«Мятежники поневоле»
Свеча догорела и погасла, издав на прощанье легкое шипение, словно недовольная змея. Федор перевел задумчивый взгляд на другой подсвечник, где также виднелось несколько чадящих огарков: разговор в шатре командующего явно затянулся. Время уже давно перевалило за полночь, неумолимо приближаясь к рассвету, а конца этому разговору все не было. Впрочем, имелись и свои положительные стороны, — ночью беседовать было не так жарко. Да и несколько кувшинов вина, выставленные на столе, скрашивали долгий разговор. А поговорить было о чем.
— Значит, ты уверен, что сможешь пробраться в город и поднять там мятеж? — недоверчиво повторил свой вопрос Гасдрубал, отпивая глоток вина из чаши.
Кроме него и Федора Чайки в шатре уже никого не было. Разобрав в самом начале совещания все тактические вопросы, Гасдрубал отпустил Илмаха, «командующего восточного фронта», как называл его за глаза Федор, числившийся «командующим западного крыла» армии, осадившей Карфаген. Также Гасдрубал не стал задерживать помощников Илмаха и Федора, в числе которых шатер главнокомандующего покинули Адгерон, Карталон, Амад, Кумах и Мазик. Оставшаяся часть разговора не предназначалась для такого количества ушей. Еще один представитель семьи Баркидов, — Магон, — оставался на Пиренейском полуострове, командовать, «испанской группой войск». Братья Сципионы никак не хотели сдаваться и еще держали часть испанского побережья, сконцентрировав на нем остатки потрепанных легионов и морских сил. Впрочем, пехотинцами армии Ганнибала там командовал Офир, правая рука знаменитого полководца Атарбала, поэтому Федор не сомневался, — окончательный разгром испанской группировки римлян, вопрос времени. Надо лишь взять Карфаген, чтобы развязать себе руки. А глава союзных нумидийцев царь Сифакс еще три дня назад ненадолго отлучился в Цирту, чтобы навестить красавицу-жену.
— Это будет не так легко, после того, что вы натворили со своим другом, — усмехнулся Гасдрубал, вспомнив неожиданно возникшее сражение и пожар в крепости, едва не распространившийся на всю стену, — такой шум даром не пройдет. Сенат прикажет охранять стены еще лучше.
К счастью, эта неожиданная стычка с солдатами сената при участии его друга, устроенная по инициативе Федора, сошла обоим с рук довольно легко. Федору удалось значительно потрепать гарнизон крепости и почти разбить отряд нападавших. Поэтому Гасдрубал, давно собиравшийся предпринять новый штурм, лишь легка пожурил нетерпеливых военачальников и солдат. Он понимал, что сидеть без дела под стенами гораздо труднее, чем воевать, но также отчетливо понимал, что взять Карфаген с наскока еще никому не удавалось. Слишком давно он служил этому городу. Тут нужна была военная хитрость, и Федор намекнул ему, что у него есть одна идея, которая может помочь делу.
— Как бы сильно не приказывал сенат охранять стены, лазейка всегда найдется, — произнес Чайка, также пригубив вино из раззолоченной чаши, — я в этом уверен. А кроме того, за городскими стенами немало недовольных. Мне доносят лазутчики, что сенат нервничает. Приказано казнить любого, только за то, что он просто произносит ваше имя.
Гасдрубал усмехнулся.
— Сенат так меня боится? Впрочем, ты прав, мне тоже доносили об этом. А еще о том, что далеко не всем, кто еще держит сторону сената, нравится, что в городе расквартирован римский гарнизон. Ненавидеть меня, еще не значит любить римлян. А теперь им приходится это делать.
— Вот именно, — кивнул Чайка, чуть наклоняясь к столу, так что блики от свечей заиграли на его кирасе, и переходя на полушепот, словно его слова мог услышать кто-то, кроме единственного собеседника, — засевшим в городе карфагенянам все еще приходится делать сложный выбор: кому служить. И, я уверен, далеко не все, кто оказался за стенами так уж ненавидят нас. Многие оказались там поневоле.
— Военачальники сделали свой выбор, — наклонил голову Гасдрубал, — теперь все, кто держит сторону сената, враги Баркидов.
— Это так. Но если говорить о кварталах бедноты, купцов или ремесленников, а они составляют основное население этого города, — настоял на своем Федор, — то им никто не предлагал никакого выбора. А если бы предложил, то, мне думается, ответ мог бы удивить сенат. Это мощная сила и ее недовольство только растет. Мы можем использовать ее, приблизив победу.
— Уж не собрался ли ты освободить рабов? — усмехнулся Гасдрубал, снова откидываясь в кресле с высокой спинкой, и нахмуривая свои черные брови, — боюсь, мы к этому еще не готовы. Ты уже и так достаточно нашумел на юге, когда продвигался со своей армией ко мне навстречу.
— Да, я сжег немало поместий сенаторов и распустил их рабов и слуг, — подтвердил Федор, вспоминая свои «революционные» действия, — но это было необходимо. Так мы подорвали власть сенаторов в этих районах. Стоит пообещать народу то, что ему нужно, и он пойдет за нами.
— Может быть, — нехотя согласился Гасдрубал, смерив Чайку взглядом, в котором можно было прочесть озабоченность тем, что Федор слишком много на себя брал, — но не стоит увлекаться этими обещаниями. Сейчас уже не та ситуация. Город мы должны взять, но рабы останутся рабами, кому бы они ни служили. Нельзя обещать им свободу.
