сломил ли Джаред окончательно ее волю?
И снова от одной только мысли о нем, о его чувственном, страстном, улыбающемся лице, которое то приближалось, то отодвигалось от нее, подчиняясь велению ритма плоти, груди Касси сразу набухли и заныли. Он не позволит ей уйти. Касси совершенно ясно сознавала, что Джаред и сам запутался в раскинутой паутине. Нет! Непросто ей выбраться на свободу!
Тревожно нахмурившись, смотрела Лани вслед стремительно уходившей подруги. Она знала, достаточно одного слова, чтобы Касси вернулась на тропу спасения Шарля, по которой они с самого начала собирались идти. И ей пришлось напомнить Касси об ее истинных намерениях. Но Лани осталась недовольна собой.
— Что ты ей такого сказала? — услышала она голос Бредфорда. — Почему она так расстроилась? Не могу представить, что вы можете поссориться.
— Мы с Касси никогда не ссоримся.
— Потому что она верит в твою непогрешимость и принимает тебя за шестикрылого Серафима? Такое впечатление, что она приготовилась к отчаянному сражению… — Бредфорд не сводил пытливого взгляда с напряженной спины Касси. — С Джаредом?
Лани попыталась сделать вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Насколько я знаю, она в мире и с Джаредом тоже.
— Но собирается ссориться. — Бредфорд повернулся и внимательно посмотрел на Лани. — Так ведь?
На лице ее ничего не отразилось.
— Ты сочла, что пора разрушить наваждение.
— Наваждение?
— Джаред способен приворожить к себе любую женщину. В обращении с ними он так же одарен, как и в верховой езде. — Бредфорд улыбнулся. — И бьюсь об заклад, на этот раз он выложился, как только мог. И, кажется, сам при этом попался в ловушку.
— Что ты имеешь в виду?
— Может, я и пьяница, но не слепой. С того момента, как ты решила подослать к нему несравненную Кассандру, они оба ходят как лунатики.
Лани выпрямилась.
— Ты считаешь, что я убедила Касси пойти к нему?
— А разве нет?
— Нет, — ответила Лани и с горечью добавила: — Ошибаешься. И ты, конечно, ровным счетом ничего не видишь и не понимаешь, если можешь думать, будто кто-то способен заставить Касси делать то, чего она не хочет.
— Весьма отрадно слышать это. — Он оперся на поручни. — Мне не хотелось верить, что ты способна зайти так далеко ради спасения Девилла. Впрочем, — вздохнул Бредфорд, — я был готов смириться и с этим тоже.
— А почему ты должен смиряться или отвергать что-то? Какое имеет к тебе отношение то, что я делаю? Твое мнение мало что значит для меня.
— Потому что, хотя это и раздражает тебя, но ты находишь меня привлекательным и остроумным человеком.
— В самом деле? И, без сомнения, скромным. Бредфорд покачал головой, не обращая внимания на иронические нотки в ее голосе:
— Ты слишком хорошо разбираешься в людях, чтобы совершить такую ошибку, но тебе придется признать, что тебя тянет ко мне.
— Неправда! Временами ты и правда бываешь забавным — только и всего. — Подумав, Лани уточнила: — Наверное, выпитое тобою бренди туманит голову и не дает видеть все в истинном свете.
— Жестоко и грубо, — отметил Бредфорд.
— Зато правда.
— Жестоко, — повторил он. — А ты ни с кем не бываешь такой. Ты не задумывалась над этим? — И Лани вдруг поняла, что она до сих пор не замечала своей резкости. Это была инстинктивная защита себя от него.
— Потому что ты рассердил меня.
— Но почему? Насколько я знаю, ты одна из самых терпимых женщин. Ты выносила даже эту ведьму Клару.
— Это так, — едко заметила она. — Но ядовитая Клара в отличие от тебя не вливала в себя отраву каждый день.
— Благодаря своей отраве я не совершил серьезной оплошности. Что ты могла бы оценить. — Бредфорд задумался. — Но, думаю, твоя грубость идет от ощущения вины. Потому что ты чувствуешь, как тебя тянет ко мне.
Лани демонстративно фыркнула.
— Вот видишь, — сказал Бредфорд. — Держу пари, ты никогда бы не издала подобный грубый звук в присутствии Шарля. В его представлении женщина должна быть женственной, мягкой, воспитанной. И ты, несомненно, придерживалась заданных рамок.
— У меня такой характер.
— Нет, ты старалась соответствовать его идеалу женщины.
— Все, кто приезжает на остров, хотят того же самого. И ты ничем не отличаешься от них.
— Чего именно?
— За обеденным столом — изысканную даму, а в постели изобретательную дикарку.
— Сочетание, конечно же, великолепное. Но если ты отвечала требованиям, то почему он не женился на тебе?
— Я никогда не просила его об этом.
— Обычно мужчина просит руки женщины.
— Я не желаю обсуждать этот вопрос.
— Он задевает тебя?
Казалось, что те удары по гордости и самолюбию, что она вынесла за свою недолгую жизнь, должны были закалить ее. Но ничего подобного. Боль жгла душу.
— Я не хочу быть замужней дамой. Это у вас принято давать друг другу клятву верности.
— Да. Так у нас принято. — Он помолчал и затем официальным тоном произнес. — Не хотите ли оказать мне честь и выйти за меня замуж?
Она смотрела на него в полном смятении. Нет, Бредфорд просто не мог произнести эти слова. Тут какая-то ошибка, затмение слуха.
— Я достаточно завидный жених. Не такой богатый, как Джаред, но вполне могу обеспечить тебя. Не думай, я не числюсь в отбросах общества.
— Что ты говоришь? — прошептала она. Бредфорд, не отводя взгляда, смотрел ей в глаза и говорил искренне и серьезно:
— Я буду любить тебя и уважать до конца своих дней.
Лани почувствовала себя так, словно ее ослепила молния. Удивительное… и почти невыносимое ощущение. Лани отвела от него взгляд.
— Точнее, до тех пор, пока кто-нибудь из твоих друзей не начнет уверять, какую страшную ошибку ты совершил, женившись на полинезийской дикарке. Гораздо проще было бы сделать ее своей любовницей.
— Я испытываю слишком глубокое чувство к тебе. И оно никогда не истощится. — Его голос звучал негромко и проникновенно. — Пока жив человек, который произнес эти самые слова.
— Мне казалось, что ты способен испытывать страсть только к французскому коньяку, но никак не к женщине.
— Еще один выпад. Ты жестока со мной. И я воспринимаю это как попытку приободрить себя.
Лани резко повернулась к нему.
— И очень глупо! Я не испытываю к тебе никакой симпатии. Я люблю Шарля Девилла.
— Почему?
