Сара испуганно повернулась к нему. Дэмьен был опять с ног до головы в черном. Он показался ей выше и красивее, чем она думала. Даже в такой большой комнате он внушал благоговение и трепет. Он подошел к ней быстрыми уверенными шагами; его взгляд был полон чувства, когда он посмотрел на картину, стоящую на мольберте, и вгляделся в мазки Сариной кисти, точно копирующие мазки Винси.
— Да! — воскликнул он, — да!
Сара опешила при виде этого внезапного возбуждения. Она едва успела положить кисть, как он подбежал к ней, обхватил ее за талию и закружил в воздухе. Он смеялся — по-настоящему смеялся, — и глаза у него блестели почти фанатической радостью. Его восторг был заразителен, и сердце у нее бешено забилось от его близости.
Так же неожиданно он опустил ее на пол и повернулся к портрету.
— Да, Сара, да, вы все поняли! Ваш мазок совершенно точен. Именно так Винси исправил бы повреждения.
— Что ж, спасибо, — сказала она, в одинаковой степени обрадованная и ошарашенная.
Он не сводил с картины глаз.
— И весь портрет кажется светлее. Как вы это сделали?
— Сняла наружный слой лака, — ответила Сара. — Видите ли, в XIX веке некоторые художники…
Он резко глянул на нее, и она прикусила язык, осознав свой faux pas [13].
— Некоторые художники в нашем веке, — быстро поправилась она, — кладут лак довольно толстым слоем. Это называется «придать картине музейный вид». В случае Винси, — она обвела взглядом комнату, — это сильно гасит яркость работ. Вы не согласны со мной?
Дэмьен усмехнулся.
— Согласен, вполне согласен.
— Когда я исправлю все повреждения, я, конечно, опять покрою все лаком, — продолжала Сара. — Но более тонким слоем — то есть, если вы не возражаете.
— Конечно, нет, — взволнованно ответил Дэмьен. — Именно это вы и должны сделать. Вы мастер, Сара, настоящий мастер. Вы должны здесь остаться. А теперь — работайте, работайте!
И он направился к двери. Сара поспешила за ним, окликая его.
— Пожалуйста, не уходите! Мне нужно так много спросить у вас! — Но она обращалась к глухому. Дэмьен исчез так же внезапно, как появился.
Долго Сара не могла выбросить из головы этот странный визит. Вот уж воистину энергичный и непредсказуемый человек! Сердце у нее забилось сильнее при воспоминании о том, как наэлектризовало обстановку его появление; у нее слегка закружилась голова при воспоминании, как он кружил ее по комнате и смеялся. Она все еще ощущала жжение там, где к ней прикасались его сильные руки. Она понимала, что в тот момент их обоих охватило какое-то особенное чувство напряженной общности и разделенного ликования.
Еще вчера Сара готова была поклясться, что Дэмьен не способен на такие вспышки открытого веселья. При мысли о том, что именно ее старания привели этого необычного человека в восторг, сердце ее исполнилось радости. И, узнав его с новой стороны, она пленилась им еще больше.
Вскоре после посещения Дэмьена свет стал слишком слабым, чтобы Сара могла продолжать работу. Она аккуратно вымыла кисти в скипидаре и сложила свои рабочие принадлежности. После целого дня стояния на ногах она очень устала; подремав немного в своей комнате, она привела себя в порядок, перед тем как сойти к обеду. Внизу она обнаружила, к своему разочарованию, что в столовой только она и Олимпия. Баптиста подала им гумбо, французские булочки и белое вино.
Спустя какое-то время Сара небрежно спросила у Олимпии:
— А м-р Фонтэн опять работает и не обедает?
— Ах да, — ответила Олимпия, вытирая рот салфеткой, — после того как Дэмьен убедился в ваших успехах, он вернулся к себе в кабинет и сел за работу. Он сказал, что сегодня не присоединится к нам. — И чопорно улыбнувшись, Олимпия добавила: — Должна сказать, что Дэмьен весьма воодушевился, увидев ваши достижения, мисс Дженнингс. Он настойчиво просил меня зайти в салон и самой посмотреть на то, что вы делаете. Я видела, как вы исправили повреждения на автопортрете Винси, и не могу не признать, что начало весьма впечатляет.
— Благодарю вас, — сказала Сара.
Приятно слышать похвалу от Олимпии, хотя, разумеется, старой деве не по душе ее присутствие в доме. А заметив мрачный взгляд, брошенный на нее Баптистой, когда та убирала со стола тарелки, Сара убедилась, что негритянке это в точности не по душе.
На следующее утро Сара решила, что настало время разговорить Олимпию насчет Винси, Дэмьена и семейства Фонтэн в целом. Похвала, услышанная от Олимпии накануне вечером, придала ей отваги. Важно привлечь пожилую женщину на свою сторону. В конце концов, Олимпия намекала, что ей здесь одиноко, что ей хочется поговорить с кем-нибудь, а Сара, разумеется, будет весьма сочувственным слушателем.
Позавтракав у себя, Сара надела третье платье Люси, из розовой шерсти, и сошла вниз в поисках старой девы. В столовой не было никого, в гостиной тоже. Дэмьена не видно, но дверь в кабинет закрыта, и Сара решила, что он сидит за работой.
Она стояла в коридоре, нахмурившись в раздумье, когда появилась Баптиста с подносом.
— Баптиста, ты не видела сегодня мисс Фонтэн?
— Да, мэм, — ответила та, смерив Сару дерзким взглядом коричневых глаз. — Она пить чай в саду.
Услышав это, Сара поперхнулась.
— Спасибо.
Баптиста кивнула и направилась к столовой. Сара пошла по коридору, осторожно приближаясь к задней двери. Не рискнуть ли и не попытаться ли выйти из дому?
С тех пор как она подошла к этой двери два дня тому назад, она чувствовала себя в безопасности в стенах дома, словно она — его часть, словно ее обнимает его аура и его душа. Мира же за стенами дома она инстинктивно боялась и не забывала о странной, но весьма ощутимой преграде, возникавшей всякий раз, когда она подходила к наружным стенам слишком близко.
Но ведь дворик окружен высокими стенами, пристроенными к дому, вспомнила она. Простирается ли туда аура дома? Будет ли она там в безопасности?
Она осторожно подошла к двери. На стеклах висели газовые белые занавески. Коснувшись ручки, Сара не ощутила никакого электричества, никакого запрета. Она осторожно открыла дверь.
Снаружи потянуло прохладным мягким ветерком. Сара вышла на галерею. Чем дальше, тем лучше. Она посмотрела на дворик, окруженный высокими кирпичными стенами. Похож и вместе с тем не похож. Стены дворика, виденного ею в XX веке, разрушались, кирпичи были разбиты, многих недоставало. Стены этого дворика крепкие и ровные. Высокие мирты исчезли, а на их месте растет пираканта, усыпанная красными ягодами.
Кухня на том же месте, в западном углу. Из трубы вьется дым, крыша почти новая. На месте заглохшего цветника разбиты аккуратные грядки с цветами и пряными травами, расходящиеся от фонтана. Похоже на английские регулярные сады, подумала Сара. Цветник поражает яркостью: розовые и красные розы, белые и желтые гвоздики и бархатцы, синие и фиолетовые петуньи. Сладкие запахи цветов смешиваются с острыми кисловатыми запахами трав.
Фонтан тоже кажется новее, греческая богиня сверкает в потоках воды. У фонтана Олимпия пьет чай за железным столиком. Старая дева смотрит, как в голубом сиянье утра проносится колибри с темно- красным горлышком, и, судя по всему, не подозревает о присутствии Сары.
— Доброе утро, — окликнула ее молодая женщина, осторожно спускаясь по ступенькам.
Олимпия поставила чашку и обернулась.
— Доброе утро.
— Какой у вас чудесный сад!
— Благодарю; я делаю все, что в моих силах. — Олимпия решила улыбнуться.
— Вы сделали это сами? — недоверчиво спросила Сара. — Какой вы прекрасный садовник! Сад просто
