почувствовала робость и неуверенность.
— Повернись. Я хочу тебя видеть.
Она медленно повернулась лицом к нему.
Увидела его глаза.
Усталости больше не было — только напряженное лихорадочное ожидание.
— Нет, кое-что тебе от меня надо. — Его руки потянулись к ее волосам, замерли, а потом еле ощутимым движением откинули пряди с ее лба. — Иди сюда.
Он опустил рубашку с ее плеч, обнажив все тело до самой талии, а потом притянул ее к себе.
Марианна задрожала. Груди ее набухли, соски окаменели от прикосновения его крахмальной сорочки.
Его руки прикоснулись к ее обнаженной спине: пальцы чертили чувственные круги на гладкой коже.
— Господи, ты такая нежная!
Его ладони скользнули вниз и легли на ее бедра. И вдруг он резко притянул ее к себе, так что сквозь тонкую ткань лосин она ощутила его напрягшуюся плоть.
Возбуждение. Неприкрытое. Жесткое.
Ее дрожь превратилась в судорогу желания.
— Ш-ш! Не бойся. Это то, чего ты хочешь.
Он решил, что она боится. Если бы жаркий туман страсти позволил ей говорить, она сказала бы ему, что недосягаема для страха. Сжав пальцами его плечи, она прижалась к нему. Изо всей силы.
Он застыл.
— Нежнее. Мы должны вести себя нежно.
После целой недели неутоленного желания она не могла думать о нежности.
— Сделай это, — глухо произнесла она, уткнувшись в его рубашку. — Сейчас!
— Наконец-то ты сказала это!
Его рука проскользнула между их телами и ладонью обхватила ее грудь. Ноготь большого пальца легонько тронул напрягшийся сосок.
Марианна выгнулась навстречу его прикосновению, негромко вскрикнув.
Джордан сдернул рубашку с ее бедер.
— Раздвинь ноги, Марианна.
Она бездумно повиновалась ему. Так долго она ждала этого мгновения, по его рассказам зная, как все произойдет. Сейчас он протянет руку… Его пальцы нежно погладили волосы, окружавшие ее лоно, потом скользнули глубже, отыскивая маленькую вершинку, пульсирующую какой-то странной и приятной болью.
Большой палец сначала чуть дотронулся — а потом сильно надавил на нее.
Глаза девушки пораженно распахнулись. Огонь и наслаждение. Жажда.
Дыхание ее стало прерывистым. Его большой палец нажимал, сдавливал, тер, все сильнее и ритмичнее. От каждого движения мышцы ее живота напрягались. Она подалась вперед, предлагая ему всю себя.
— Тебе нравится? — Он нажал еще сильнее, второй рукой удерживая ее за талию. — Это только начало. Давай пойдем наверх, в постель.
— Здесь.
Она посмотрела в сторону кресла.
Он понял ее мгновенно.
— Нет, — твердо ответил он и потянул ее по направлению к двери из мастерской.
Она не сдвинулась с места.
— Здесь.
— Ты не готова — я сделаю тебе больно.
— Здесь.
— Черт побери! — Он резко повернулся к ней. — Зачем ты упрямишься? Думаешь, я привык иметь дело с девственницами? Я просто умираю! Я пытаюсь… — Посмотрев на ее лицо, он замолк. — Упрямица. Ты не знаешь, когда тебе хотят добра.
— Здесь.
— А, какого дьявола! — Он уложил ее на пол. — Я обещал, что буду с тобой нежен. Не люблю, когда меня делают лжецом.
— Кресло… — прошептала она.
— Потом. — Он раздвинул ей ноги и опустился между ними. Глаза ее застилал туман, и она не заметила, как он разделся. — Тебе будет немного больно. Я хотел, чтобы у тебя была мягкая постель и чистые простыни: все, что должна иметь женщина, когда она… — Он прижался к ней на секунду, замерев неподвижно, потом взглянул ей в лицо, с трудом переводя дыхание. — Я не хотел, чтобы это было так.
— Мне все равно. Это не имеет значения. — Она прикусила губу. Почему он не двигается, не прекратит эту пустоту? Инстинктивно она выгнулась навстречу ему.
— Нет! — Он осторожно начал входить в нее. — Не двигайся.
Она снова подалась навстречу ему. Еще. Она получила еще — но этого по-прежнему было мало.
Лицо Джордана исказилось, словно от сильной боли.
— Нет! — сквозь зубы проговорил он.
Она вдруг пришла в ярость:
— Ты целую неделю говорил «да»! Сейчас не время говорить мне «нет». Это нечестно.
В его остановившемся взгляде вдруг появился какой-то звериный блеск.
— Да избавит меня небо от такого греха. — Его бедра приподнялись, и на одну полную секунду ей показалось, что он собирается уйти.
Он вонзился в нее до упора.
Боль!
Марианна вскрикнула, откинув голову на ковер.
Он остановился, прижав ее к полу всем своим весом, наполнив ее до отказа.
Его глаза были закрыты.
— Мне перестать? — глухо спросил он.
Боль уже слабела, она начала привыкать к горячему жесткому присутствию его в своем теле. Она знала, что должно произойти теперь. Джордан описывал ей это каждый вечер со времени их приезда сюда — и сейчас она хотела пережить это наяву, приливы какого-то необъяснимого чувства наполняли ее.
— Нет! Продолжай!
— Хорошо! — В его смехе прозвучала нота отчаяния. Он открыл глаза. — Все равно — не думаю, что я смог бы перестать.
Он вышел из нее и снова погрузился глубоко. Снова. И снова. И снова.
Ритм. Жажда. Быстрее. Медленнее.
Он поддерживал ее снизу, приподнимая навстречу каждому толчку. Где-то глубоко в горле у него рождался странный звук: первобытный, животный. Отчего-то он делал ее возбуждение еще более сильным. Голова Марианны металась по ковру: желание становилось все более сильным, напряжение — почти невыносимым.
Что-то все росло, все приближалось.
— Джордан, — ахнула она. — Джордан!..
— Выше, — хрипло приказал он. — Плотнее прижимайся ко мне.
Она рыдала, бедра ее поднимались вверх в такт его движениям, она беспомощно повиновалась всем его приказам.
— Еще!
Спина у нее выгнулась дугой. Она вскрикнула, когда он добрался до самого ее центра.
Он удержал ее там, парящую, пульсирующую. Ощущение было неописуемым. Губы ее раздвинулись для крика.
Он поднял ее ноги себе на плечи.
— Давай, — сказал он сквозь зубы. — Сейчас.
Она застонала, не в силах шевельнуться. Волны яркого чувства поднимались все выше.
