интересно.
— А почему сейчас решила спросить?
Потому что теперь она жаждет знать о нем все: и плохое, и хорошее. Ей надо ощутить его целиком, насладиться всем, что у него есть, взять все, что он дает ей. Потом у нее не будет ничего, кроме воспоминаний, и она хочет, чтобы в этих воспоминаниях он остался раскрытым до конца.
— Расскажи мне!
— Это было в далекой юности, — нетерпеливо ответил он. — Я уже давно не занимаюсь такими глупостями. — Он начал тереться щекой о ее грудь. — И моей жене не пристало слушать такое.
— Но я тебе не жена.
— Будешь.
Марианна не стала с ним спорить. Так мало осталось этих драгоценных минут!
— Я хочу знать. Он поднял голову:
— Предупреждаю — тебе это не понравится. Она посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц и поддразнила его:
— Это не может быть страшнее того, что я уже знаю.
Он поморщился:
— Как это успокаивает! Однако правда может оказаться неприятнее, чем ты предполагаешь. В моем беспутном прошлом есть такие детали, которых ты не знаешь и не должна знать. — Взяв ее руку, он прижался губами к ладони и рассеянно спросил: — Что это все-таки за запах?
Она напряглась и попыталась вырвать у него руку:
— Какой запах?
Он понюхал ее ладонь.
— Я уже и раньше его почувствовал. Он ужасно знакомый, но я никак не могу сообразить…
— Лошадиный пот, — быстро ответила она. — Я же говорила тебе, что не имела возможности мыться. — Она заставила себя улыбнуться. — А ты должен быть достаточно деликатным, чтобы не говорить об этом. — Ей обязательно надо его отвлечь. — Или ты просто пытаешься уйти от ответа на мой вопрос? Я хочу знать о Герцоге Бриллиантов.
Джордан нахмурился:
— Господи, ты что — никогда не сдаешься? Он отпустил ее руку. Но надо сделать так, чтобы он потом не вспомнил об этом запахе. Упрямо подняв подбородок, она сказала:
— Насколько я понимаю, весь свет знает, почему тебя так прозвали. По-моему, это в высшей степени несправедливо, что тебе известно обо мне все, а я…
Она замолчала: он поднял руки в знак того, что сдается.
— Это была просто вздорная прихоть. В конце ночи наслаждений я оставлял даме мешочек бриллиантов. В нем было столько камушков, сколько раз ей удавалось доставить мне удовольствие. — Он отвел взгляд. — Это породило некую соревновательность, которая тешила мое самолюбие.
Он явно рассказал ей не все.
— Дороти сказала, что за этим было что-то еще.. Что все смеялись, когда говорили об этом.
— Дороти вообще не следовало с тобой это обсуждать. — Снова пожав плечами, он коротко бросил: — Им казались забавными места, где я оставлял бриллианты.
— Места…
Тут до нее дошло, и щеки у нее запылали.
— Я же говорил, что тебе это не понравится.
— Не понравится?! — Она села и потянулась за плащом. — По-моему, это мерзкий, гнусный разврат! — Она вскочила, завернулась в плащ и пошла к двери. — А ты — гадкий развратник.
— Бога ради, куда ты?
— Куда-нибудь, лишь бы уйти от тебя. В этом огромном дворце должно найтись место, где я смогу не видеть…
— Это было много лет тому назад. Я был почти совсем мальчишкой. — Он тоже встал и вышел следом за ней в вестибюль. — Вернись к огню. Нельзя бродить по такому холоду.
— Ты никогда не был мальчишкой. Ты родился похотливым негодяем, который…
— Почему ты так разозлилась? — Он поймал ее за плечи. — Я рассказал тебе обо всем только потому, что ты этого потребовала.
— Я не ожидала…
Да, она не ожидала, что ей будет так больно. Она не ожидала, что картина пороков и разврата того юноши наполнит ее гневом и страданием. Она ошиблась. Нет, ей совсем не хочется узнать всего Джордана Дрейкена и думать о тех женщинах, которые были в его прошлом.
— Почему ты удивляешься, что подобные действия шокируют меня?
Он пристально посмотрел на нее.
— Ты не была шокирована. — И чуть слышно добавил: — Ты ревновала.
Она поспешно покачала головой.
— Почему бы и нет? Если бы ты рассказала мне, что у тебя был твой собственный герцог бриллиантов, я захотел бы убить его… и тебя. — Он придвинулся к ней. — Но у меня на это есть причина. Я люблю тебя.
— Ты не…
Его губы прижались к ее губам, его язык затеял с ней шутливый поединок. Она потеряла дыхание, и когда он наконец поднял голову, Марианна не могла сказать ни слова.
— И я думаю, что ты должна испытывать то же самое чувство. Или что-то очень к нему близкое.
— Нет, — прошептала она.
Джордан уже подхватил ее на руки и понес к лестнице.
— Я хочу почувствовать тебя подо мной, — хрипло проговорил он, начиная подниматься по ступеням. — Как сегодня днем. Только на этот раз между нами не будет никаких преград. — Он остановился на последней ступени. — Кажется, это было именно здесь.
— Я не хочу этого.
Он положил ее на мраморный пол и нетерпеливо откинул полы плаща. Их тела встретились, и Марианна ахнула, ощутив жар и жесткое прикосновение его плоти.
— Тогда убеди меня — и этого не будет. — Он двумя пальцами захватил шелковые завитки, окружавшие ее тайну, и нежно за них потянул. — Убеди меня.
Страстная волна захлестнула ее, груди стали тяжелыми и горячими. Лунный свет, струившийся сквозь узкие окна лестничной площадки, ледяным сиянием тронул хрустальные подвески люстры у него над головой. Холод и жар. Тьма и огонь. Властность и покорность. Марианна проклинала победившую ее страсть, пытаясь вновь вернуть вспыхнувший гнев.
— Я не из тех женщин, которым ты дарил эти свои мешочки. Я не допущу, чтобы ты обращался со мной…
— Ш-ш. — Он прикоснулся пальцами к ее губам, заставляя замолчать. — С тобой у меня никогда не будет этого. — Его глаза вдруг озорно блеснули. — Хотя когда-нибудь я, наверное, подарю тебе бриллианты. — Почувствовав, что она возмущенно напряглась, он подался вперед и прошептал ей на ухо: — У моего поверенного в Лондоне хранятся два гигантских бриллианта. Они очень красивы, у них чистая и смелая игра. Они похожи на тебя, Марианна.
— Мне не нужны твои бриллианты.
— Но эти ты примешь. — Два его пальца оказались глубоко внутри нее. — Потому что мы поместим их вот сюда.
Снова ахнув, она выгнулась ему навстречу.
— Мне нравится мысль надеть на тебя мои бриллианты, любимая. — К двум пальцам прибавился третий, они скользили туда и обратно, ритм ускорился. Она кусала губы, с трудом сдерживая крик. — По-моему, тебе эта мысль тоже нравится. Надеюсь, ты сможешь носить их, когда будешь работать, сидеть за столом, ездить верхом и ходить. И при каждом твоем движении они будут тереться друг о друга, а ты — испытывать острое наслаждение.
Эти безумные слова возбуждали ее так же сильно, как и ощущение его пальцев внутри. Страсть ее
