нежная кожа казалась прозрачной. «Как у младенца...» – невольно вспомнились ему слова Гэвина.
Но Кейт не младенец. Она достаточно взрослая. Он видел на ее теле в сокровенном месте воздушную опушку волос, а ее груди, хоть и небольшие, тоже вполне сформировались. К соскам ее груди уже могли тянуться губы ребенка.
Или мужчины.
Мысль о том, что его губы могут прильнуть к ее соскам, вызвала в ответ горячую волну, которая прокатилась по телу. Его мужское естество тотчас откинулось на возникшее желание и напряглось, затвердело. Гэвин оказался прав, черт побери! Он всегда был жаден до женщин, а у него давно их не было.
Невесомое женское тело, которое он обнимал, все более завладевало его вниманием и всеми его чувствами. Оно так близко. Haгoтy Кейт прикрывало только тонкое шерстяное одеяло. Его можно отбросить одним движением руки, и она вся откроется его взору. Еще одно движение – и он может войти в нее.
Кровь начала бешено пульсировать в его жилах. Новая горячая волна прокатилась по телу. А почему он должен отказывать себе в такой малости? Жена дана мужчине для того, чтобы утолять его жажду. И ни один человек не посмеет поставить ему в вину, что он захотел близости. Достаточно насладиться теснотой ее девственного лона, а семя он может излить рядом, чтобы не ставить под угрозу существование Крейгдью. Утолив свое желание, он по крайней мере тоже выгадает хоть что-то от той сделки, которую ему навязала Елизавета.
Отдаваясь во власть нахлынувших на него чувств, Роберт плотнее прижал к себе маленькие ягодицы. До чего же она тоненькая и хрупкая! Дрожь прошла по его телу при одной мысли о том, как плотно войдет его мужское естество в узкое девическое лоно. И не в силах более сдерживаться, Роберт рывком сорвал одеяло с ее плеч. Блестящие волосы упали на грудь, закрывая розовые соски. Интересно: она проснется, когда он коснется их языком? Роберт захотел повернуть ее к себе лицом. Кейт шевельнулась и застонала.
И в этот момент он увидел красные полосы на ее спине.
Он слишком хорошо знал, откуда они могли появиться. Ему самому пришлось выдержать немало таких ударов. Когда он жил в Сантанелле.
Себастьян! Вот, значит, как этот негодяй наставлял свою воспитанницу!
Жалость, ярость и... чувство опустошения одновременно вспыхнули в груди. Черт побери! Он не собирался жалеть навязанную ему против воли девицу! Он хотел только насладиться тем, чего требовала его плоть: войти в нее и двигаться вперед и назад...
Желание, которое он испытал, могло заставить его забыть о том, насколько усталой и измученной была девушка. Но эти следы от ударов хлыста напомнили ему о том времени, когда он был также беззащитен. Moг ли он забыть те годы унижений, бессильной ярости и неистового желания отомстить своим мучителям? Сердце его болезненно сжалось. Ярко-алые полосы на спине Кейт были такие отчетливые, такие свежие, что боль от них еще должна отзываться в теле. Но ни единым жестом, ни единым движением она не выдавала ее.
Что же ему делать? Сидеть, мучаясь, всю ночь, пока она будет мирно спать, прижимаясь к его груди? Не такой же он законченный негодяй...
Кейт снова шевельнулась.
– Как хорошо и спокойно...
Проклятье!
Кейт показалось, что ее куда-то несут.
Она открыла глаза и увидела прямо над собой лицо Роберта. На какую-то долю секунды она испугалась, а потом это прошло. Чувство облегчения охватило ее: «Покой... дом».
– Я просидел в этом чертовом кресле несколько часов кряду, – буркнул он: – И не собираюсь больше торчать там.
Кресло? Сонная дремота снова охватила Кейт, и ей никак не удавалось понять, о чем это он говорит. Но в то же время ее не покидала уверенность, что все будет хорошо. Веки снова отяжелели, не было сил удержать их. Но это и неважно. Все будет хорошо, когда он с ней...
Нет! Его уже не было рядом! Она заставила себя открыть глаза. Роберт сидел на кровати, но уже не касался ее.
– Пожалуйста... не уходи.
– Спи! – Проговорил он сквозь зубы и начал снимать сапоги. – Я никуда не собираюсь уходить.
Он был чем-то недоволен, но пообещал остаться. Значит, все по-прежнему хорошо. Пока он здесь, ничего плохого не случится.
Дом...
Роберт лежал, полуотвернувшись от нее. Лунный свет падал на его лицо, высвечивая высокие скулы и четкую линию подбородка. Он спал, но Кейт ощутила, насколько чутким был его сон. «Как это ужасно, – подумала Кейт, – что даже во сне он не дает себе полностью забыться, утратить контроль над происходящим». Ей захотелось протянуть руку и дотронуться до него, погладить, утешить...
О Боже! Да он же совершенно наг.
И она тоже!
Кейт в ужасе села и натянула одеяло до подбородка.
– А я думал, что не смогу растолкать тебя утром. – Он повернулся к ней, и она увидела, что в его глазах не осталось и намека на сон. – Ты что смотришь, будто змею увидела?
– Почему... Как мы здесь оказались?
– Мы с тобой муж и жена. Тебе имеет смысл привыкнуть к этой мысли и к тому, что мы будем спать в
