— Ничего себе несколько! Ты же им одиннадцать лиц слепила! А Джо в курсе?
Ева покачала головой:
— Моя ложь — мне и расхлебывать. — Она помолчала. — Что ты сейчас чувствуешь? Злишься на меня?
Джейн не знала, что она чувствует. Слишком велико было потрясение.
— Нет. Не злюсь. Зря ты это сделала, Ева!
— Возможно, я бы и не пошла на это, если бы не усталость и тревога за тебя. Нет, это не оправдание. Я дала тебе четыре года, чтобы освободиться от своей навязчивой идеи и начать жить нормальной жизнью. Ты хоть представляешь себе, какое это счастье — жить нормальной жизнью? Я представляю. У меня ее никогда не было. А тебе я хотела ее дать. — Она сделала паузу. — Я знаю, ты всегда думала, что на первом месте у меня Бонни и лишь потом — ты.
— Я говорила, для меня это неважно.
— Еще как важно! Ты никогда не была на втором плане, ты просто другая. Ради твоего блага я лгала, нарушала все профессиональные принципы, работала на износ. Может, это поможет тебе понять, как много ты для меня значишь. — Она устало развела руками. — А может, и не поможет. — Ева повернулась к выходу. — Идем. Торизе пора закрывать.
— Ева!
Та оглянулась.
— Зря ты это сделала. — Джейн облизнула пересохшие губы. — Но это не меняет моего отношения к тебе.
Оно ни от чего не зависит. — Она встала, подошла и встала перед приемной матерью. — Кто знает, как бы я повела себя в подобных обстоятельствах? — Она попыталась выдавать улыбку. — Мы с тобой так похожи.
— Не совсем. — Ева протянула руку и ласково погладила девушку по щеке. — Но достаточно для того, чтобы я тобой гордилась. С тех пор как ты у нас с Джо появилась, наша жизнь словно наполнилась светом. И мне была невыносима одна мысль о том, что этот свет может померкнуть.
Джейн со слезами на глазах обняла ее:
— Даже не знаю, что сказать. — Она резко выпрямилась. — Ладно, идем отсюда! Можно мне Тревору рассказать?
— Почему бы нет? Небось голову уже сломал в догадках. — Ева стала закрывать дверь. — Ему будет полезно знать правду.
— Погоди, не закрывай. — Джейн напоследок взглянула на реконструкцию. — Похожа, правда? Но не один в один. С Циры ведь сделано множество статуй, но ни в одной нет этой… жесткости. Она… — Джейн повернулась к Еве. — Для твоей работы важна точность измерений. Тут не могло быть ошибки?
— Думаешь, я не хотела, чтобы она оказалась Цирой? Совпади она полностью с другими известными статуями, все было бы куда проще. Ты бы была убеждена, что наконец ее нашла, и все бы на этом закончилось. Я работала очень тщательно. Трижды переделывала все заново, но всякий раз выходило то же лицо. — Ева замолчала. — Тебе не приходило в голову, что те, кто ее ваял, ее идеализировали? И статуи превосходили оригинал по красоте?
— Наверное… — Девушка покачала головой. — Но как-то это…. — Она вышла из рабочего зала и дала Еве запереть дверь. — Странное впечатление какое-то.
— Ты так давно живешь с собственными представлениями о ее образе, что любое изображение покажется тебе неверным. Разве нет?
Джейн с сомнением кивнула:
— У меня сейчас в голове полный сумбур, я не могу отделить правду от вымысла. — Она пересекла зал. — Может, это все игра воображения. За исключением золота. Золото настоящее. И на этом надо сосредоточиться.
— Поэтому я и попросила тебя сюда приехать, — тихо сказала Ева.
— Ты говоришь, рядом с гаванью больше никакого золота не нашли?
— Во всяком случае, не рядом с этими останками.
— Нет, я имею в виду, не было ли там спрятано сундуков с деньгами?
Ева покачала головой:
— Огромная часть Геркуланума остается погребенной под окаменевшей лавой. Я только хотела дать тебе отправную точку. Или подсказать новый район поисков.
— Спасибо. Я знаю. — Джейн вздохнула. — Остается надеяться, что то, что мы ищем, не лежит под слоем лавы.
— Но к этому тоже надо быть готовым.
— А я не хочу! Даже если предположить, что это действительно Цира, то она могла попытаться увезти золото из города. Вдруг ей это удалось? — Джейн сжала кулаки. — И все-таки это не она. Я чувствую!
— Чувствуешь, но знать не можешь. А золото надо добыть во что бы то ни стало, иначе нам этих мерзавцев не остановить. И действовать тут надо наверняка. — Ева шагнула к выходу. — Полагаться на одно золото нельзя. Надо готовить другой вариант. Про запас.
— Гавань, — задумчиво повторил Тревор, глядя вслед самолету, уносящему Еву в Америку. — Если оно и там, найти и достать его будет неимоверно сложно. Куда проще, если оно окажется в катакомбах.
— Но мы знаем, что она хотела вывезти золото. И возможно, ей это удалось.
— И отвезла в гавань? Скорее, она просто спасалась бегством. Схватила мешочек и бросилась к морю.
— А что бы она стала делать в гавани? Юлий же за ней следил! Для нее было бы опасно…
— Ты говоришь так, будто это и есть Цира. — Тревор замолчал. — Признай, многое говорит в пользу этой версии. Ева была права. Древние скульпторы, когда ее ваяли, хотели польстить либо ей, либо Юлию.
— Согласна. — Джейн вздохнула. — Больше ничего не остается. — Она повернулась и зашагала к дожидавшемуся их маленькому самолету. — Посмотрим, что нам переведет Марио, что написала Цира. А если там не будет конкретного указания на место клада? Ева права в том, что полагаться на одно золото нельзя. И шансов его найти с каждым днем все меньше. Вот что меня больше всего пугает. — Она закусила губу. — Летим назад!
— Я говорил с Бартлетом, он сказал, все без изменений, так что спешить нам некуда.
— Сейчас каждая минута дорога! И каждый шанс. — Она бросила последний взгляд вслед взмывшему за облака самолету. — Ева это поняла, иначе она бы не устроила эту встречу. Ей это было нелегко.
— Удивляюсь, как быстро ты ее простила. Она же тебя обманула!
— Она это сделала из любви ко мне. Как я могу на нее сердиться, если она сама себя поедом ест? — Девушка помолчала. — И я ее очень люблю. Точка. Что бы она ни натворила, я готова ее простить.
— Прямо индульгенция. — Тревор открыл перед ней дверь. — Интересно, что требуется, чтобы ее заслужить?
— Что требуется? Годы доверия, самопожертвования. Убежденности в том, что на человека можно рассчитывать, что бы ни случилось. — Она повернулась к нему. — В твоей жизни когда-нибудь был такой человек?
Он задумался:
— Отец. Мы с ним… дружили. В детстве я не мечтал ни о чем другом, кроме жизни на нашей ферме и работы в поле. Как папа.
— Ты — фермер? С трудом представляю.
— Мне нравилось что-то выращивать. По-моему, все дети это любят.
— А теперь — не нравится? Тревор качнул головой:
— Вкладываешь в землю всю свою душу, а потом ее в один миг губят.
Джейн повернулась к нему. Последние слова он произнес почти небрежно, но выражение лица было страдальческое.
— Это случилось с вашей фермой? — Она поспешила добавить: — Не отвечай. Это не мое дело.
— Отчего же? Я не против об этом поговорить. Это было много лет назад. — Он ускорил шаг. — В нашей округе была шайка местных расистов, они простить не могли моему отцу то, что он хорошо обращался с
