– Зря ты это сделал, – заметил Ла Скумун, как будто сказал: «Тебе не следовало ходить с треф».
– Надо же с чего-то начать! – хохотнул Шарло.
– Жаль, что мы не сумели договориться, – вздохнул Ла Скумун.
Не вставая со стула, он так взглянул своими пронзительными черными глазами исподлобья на Вилланову, что у Жанно возникло ощущение, будто его просверлили насквозь. И тут же раздался жуткий грохот – это стены отразили повергший всех в шоковое состояние шум двух выстрелов.
Жан Американец сначала, как балерина, элегантно описал четверть оборота, а затем, как сноп, рухнул на пол. Ла Скумун убрал пистолет, даже не пригрозив остальным, и, вставая, повторил:
– Все-таки жаль, что мы не договорились.
Его лицо выражало скуку.
– Надеюсь, теперь мы поладим, – добавил он, обводя взглядом троих оставшихся.
– Зачем ты это сделал… – пробормотал Шарло, не сводя глаз с убитого.
Это даже не было вопросом.
– Надо же с чего-то начать! – улыбнулся Ла Скумун, оскалив ровный ряд верхних зубов, с немного выступающими клыками.
– Всегда можно договориться, – заверил Шнурок.
– Я не люблю угроз, – сказал Ла Скумун, поворачиваясь к нему.
Но поймать взгляд Шнурка было совершенно невозможно. Любая железнодорожная компания с радостью наняла бы его только за одно его умение выпускать пар.
– Он очень любил эту девчонку… А зря…
– Если хочешь, можешь уйти, – предложил Ла Скумун Фернану. – Я рассчитывал избежать этого, поскольку встречу организовал ты. Но ты же сам видел, как он закрыл дверь, да и все остальное. Получалось ведь как: либо он, либо я. Рано или поздно это пришлось бы сделать.
Фернан Итальянец медленно подошел к двери и открыл задвижку.
– Сзади есть дверь во двор, – подсказал Шарло.
– Знаю. Понадобится помощь – не стесняйтесь, – предложил Фернан, указывая на труп.
– Справимся, – уклончиво ответил Ла Скумун.
Фернан Итальянец вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Ни один из троих оставшихся не проявлял беспокойства о том, что кто-нибудь мог услышать выстрелы – с некоторых пор стрельба в Марселе стала обычным явлением.
– Так что будем делать? – спросил Шарло.
– Переоденемся в грузчиков – это тебя развлечет, – отозвался Ла Скумун. – Чье это заведение?
– Его.
– Кто еще, кроме Мод, в курсе его дел?
– Мы двое, – ответил Шнурок. – Мы долго работали вместе.
– Девчонку в это впутывать не надо. Ты займешься игорным клубом. А чья забегаловка внизу?
– Тоже его, но в этой забегаловке есть управляющий. Клиентура там и тут разная. Он купил кабак потому, что его продавали вместе с игорным залом.
– Это упрощает дело. Что еще он имел под солнцем?
Остальные двое молча переглянулись.
– Я спрашиваю, чтобы узнать, удивится ли кто-нибудь его исчезновению или нет, – пояснил Ла Скумун. – Для вас же лучше, чтобы об этом никто не узнал и чтобы мое имя нигде не всплыло.
Он говорил мягко и доходчиво.
– Два борделя за бугром, – решился ответить Шнурок.
– Но на пару с компаньоном, – поспешил добавить Шарло.
– «За бугром» – это где?
– В Аргентине.
– Аргентина большая.
– В Санта-Фе и Буэнос-Айресе, – пробормотал Шнурок.
Похоже, Шарло и Шнурку очень не хотелось выкладывать все эти сведения.
– А его компаньона вы знаете?
– Да, большой авторитет, – ответил Шарло. – Приезжает сюда раз в полгода.
– Он настоящий крутой, – добавил Шнурок. – Макс Ренваль. Может, слыхал?
– Еще познакомимся. Не горит.
Ла Скумун нагнулся и перевернул труп. Крови не было. Видимо, пули вызвали внутреннее кровотечение. Шнурок снова подошел к окну. Зимнее солнце робко освещало небольшие лодки.
– В котором часу здесь обычно открываются? – спросил Ла Скумун.
– В шесть, – ответил Шарло.
– Времени хватит.
Ла Рока прошел через зал и открыл дверь, ведущую в небольшую комнатушку и запиравшуюся на ключ.
– Подойдет. Засунем его сюда до утра. Тогда его будет легче вынести и отвезти в другое место. Помогите мне…
Они взяли труп за руки и за ноги и перенесли в каморку. Ла Рока запер дверь и положил ключ в карман.
– Ну вот. Днем постарайтесь достать брезент и ремни. Встретимся здесь, ближе к утру.
Он посмотрел на обоих сутенеров. Апломб уже полностью покинул их. Они не согласились, но и не отказались вслух выполнять распоряжения Ла Скумуна, что в общем-то равнялось согласию.
– Что же нам с ним делать? – прошептал Шарло, глядя на Шнурка.
Они пришли проучить фраера, связавшегося не с той женщиной, а оказались с трупом на руках.
– Друзей надо хоронить, – сказал Ла Скумун. – А мы с вами теперь вроде как компаньоны.
У них не было иного способа выкрутиться, кроме как помочь ему. Шнурок уже думал о будущем.
– Можешь на нас рассчитывать, – заверил он.
– Вы знаете округу лучше меня. Подберите тихое местечко.
С этими словами Ла Рока направился к двери и вышел, не простившись.
Он жил в верхней части Канебьер, слева, если встать лицом к протестантской церкви, на третьем этаже старого дома. Большая комната выходила на проспект, а спальня, кухня и ванная – во двор.
В квартире его ждала Мод – пепельная блондинка, созданная, казалось, лишь для того, чтобы украшать собой рекламу шикарных матрасов. Когда она стояла, это даже выглядело странным – она была явно создана для того, чтобы лежать, причем лежать с кем-то.
Такое ощущение Ла Скумун испытывал с того самого момента, когда впервые ее увидел.
– Ты еще не оделась? – спросил он, войдя в спальню.
– А тебя это смущает? – отозвалась Мод, поглаживая затылок.
Ей нравилось это движение, выгодно подчеркивающее ее грудь.
– Я хочу есть, а сразу после обеда у меня назначена важная встреча.
– Если ты занят, мне нечего сказать, – произнесла Мод с наигранной серьезностью.
Он молча посмотрел на нее. Ей стало неуютно, и она прикрыла глаза. Всякий раз, когда Ла Рока останавливал на ней свой волчий взгляд, Мод испытывала страх и безумное желание.
– Вставай, – велел он.
Мод отбросила одеяло своими длинными ногами и нащупала стоявшие у кровати тапочки. Ла Рока стоял, глядя куда-то поверх ее головы. Мод вздохнула и, поняв бессмысленность своих усилий, пошла в ванную.
– Ты что-нибудь узнал? – спросила она с порога.
Ла Рока наконец посмотрел на нее.
– О чем?
– О Жанно. Он должен был вернуться еще вчера вечером.
– Думаю, он не будет рыпаться.
– Что? – громко переспросила она, пытаясь перекричать шум воды.
Ла Рока лег на кровать и закурил сигарету. Он не любил повышать голос. Скоро появилась обтянутая
