Жозе Джованни
Отлученный
Глава 1
Его звали Ла Рока.
Четыре человека ждали его, сидя вокруг стола. Лампа освещала их белые руки с ухоженными ногтями.
Один из четверки – среднего роста широкоплечий брюнет с лицом распутника – откликался на имя Фернан Итальянец.
Рядом с ним, вытянув под столом ноги, сидел Жан Вилланова по кличке Американец, получивший свое прозвище потому, что провел молодость в Аргентине, занимаясь там «опекой» уличных девок.
Третьим был Шарло Щеголь – хорошо сложенный малый, чья голова с круглым, свежевыбритым лицом часто склонялась на грудь – парень с плохо скрываемым удовольствием рассматривал свой костюм.
За четвертым закрепилась кличка Шнурок. Он был очень худым, но прозвище получил не за это, а за виртуозное умение завязывать сложные комбинации.
– Этого Року прозвали Ла Скумун, – рассказывал Фернан, – что означает Отлученный или Приносящий беду.
Вилланова помрачнел.
– Вокруг полно девок, надо ж ему было уцепиться именно за мою! – пожаловался он.
– Это будет стоить ему кучу бабок, – заметил Шарло Щеголь, желая утешить приятеля.
– Не помню, чтобы Ла Скумун когда-нибудь платил свои долги – ни картежные, ни какие-либо другие, – счел нужным заметить Фернан.
– На этот раз он оправдает свою кличку, – объявил Вилланова.
– Кое-кто тоже так думал, – возразил Фернан, – да только беду он приносит не себе, а как раз другим.
Наступило молчание.
– Смотря о каких других ты говоришь, – неуверенным голосом произнес Шнурок.
Желая поддержать свой авторитет, Вилланова без всякой логики сказал:
– Точно. Я видал парней и покруче этого придурка… Я не оставлю ему выбора: не вернет Мод – пришьем. А бабки мне не нужны. – Вилланова употребил именно слово «пришьем» – так было внушительнее. Ведь в компании всегда чувствуешь себя сильнее, а селедки,[1] как известно, ходят косяком.
– Мод стоит целое состояние, – заявил Шарло с ноткой сожаления в голосе.
Все знали, что Вилланова безумно любил свою девицу, но между сутенерами о таких вещах не говорят. Чувства – это как порок.
– Для Ла Скумуна этой проблемы просто не существует, – возразил Фернан. – Насколько мне известно, он всегда без гроша. И не стройте себе иллюзий: он никому не платит.
Жанно Вилланова грустно улыбнулся. Девчонка, которую он осыпал подарками, убежала к нищему.
– Я устроил ей жизнь королевы, – сказал он. – Как подумаю, что она удрала с…
– Вернется, – заверил его Шнурок.
– Угу. Я ее проучу: отправлю к Максу. Он ей живо мозги вправит, – заявил Жан.
– Чтобы отправить девчонку к Максу, ее сначала нужно найти, – нейтральным тоном заметил Фернан Итальянец.
– Где она сейчас торчит, нам скажет ее хахаль, – пообещал Шнурок.
– Я высказал свое мнение, а решать вам, – произнес Фернан.
Шарло Щеголь поддернул брюки, чтобы не смять умопомрачительную складку. Жан посмотрел на часы и сказал:
– Теперь ждать осталось недолго.
Они сидели в игорном зале. На большом прямоугольном столе валялась лопатка крупье. Остальные столы были накрыты чехлами. Заведение находилось на набережной Ривнёв в Марселе, где оно расположилось над скромным с виду баром.
Шнурок встал и подошел к окну. В щель между закрытыми жалюзи был виден старый порт и кусочек ярко-синего моря.
– Мне кажется, он придет, – произнес он через некоторое время.
– Он всегда приходит, – подтвердил Фернан. – На этот раз он даже не задавал вопросов. Сказал, что это нормально и надо встретиться.
Как бы в доказательство правоты его слов послышался легкий стук в выходящую в коридор дверь. Шнурок быстро присоединился к сидевшей за столом группе. Фернан, единственный, кто знал Ла Скумуна в лицо, встал, посмотрел в глазок и открыл дверь.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответил вновь пришедший.
Они обменялись рукопожатием, и Ла Рока прошел в центр комнаты. Он был среднего роста. Черные глаза, с которыми хорошо сочеталось вытянутое лицо, ясно выражали его характер. Такие глаза могли быть только на подобном лице.
Фернан указал ему на Жанно Вилланову.
– Это – парень Мод, – представил он. – А это – его друзья.
Ла Скумун неопределенно махнул рукой, что могло быть истолковано как общее приветствие. Жанно встал и прислонился спиной к стене, положив ладонь левой руки на поверхность большого стола.
– Ты не нашел никого, кто мог бы тебя просветить насчет меня и этой девчонки?
– А я не искал, – ответил Ла Скумун. – Мы с ней встретились и понравились друг другу…
– И ты поверил, что она живет с мамочкой и бережет невинность? – усмехнулся Жан Американец. – Она ведь наплела тебе именно это?
– А я не старался ничего выяснить. Нам было хорошо, и этого достаточно.
– Сейчас тебе станет очень плохо, – пообещал Жан, понизив голос и глядя на своих друзей.
Верхняя губа Ла Скумуна приподнялась в легкой гримасе. Он сел на стул, накрытый гранатового цвета покрывалом.
– Ты ведь бывал с Мод в кабаках, – заметил Шнурок. – Тебе не показалось странным, что ее все знают?
– У каждого своя жизнь, а я не любопытен.
– Зато слишком легко уводишь девочек у блатных, которые в отъезде! Это просто, когда рядом с ними нет мужчин!
– В отъезде их мужчины или нет – не имеет значения.
– То есть? – перебил Шарло.
– То и есть: эта женщина мне нравится, а остальное…
Он махнул рукой.
– «Остальное» – это мы, – процедил Жанно, отделяясь от стены. – Ты еще молод и не имеешь никакого авторитета. Так что скажи нам, где отсиживается Мод, и убирайся из города. Считай, что легко отделался. Ну, мы тебя слушаем.
– Мне очень нравится этот город, – миролюбиво заметил Ла Скумун. – Что касается девчонки, то я не думаю, что она бросится тебе на шею.
– Решать буду я, а не она! – отрезал Жан.
– Я не собираюсь заставлять ее вернуться.
Шарло Щеголь тоже встал. Вокруг Ла Роки смыкалось кольцо.
– Зря ты не воспользовался шансом, который мы тебе предоставили, – опустив голову и с неуверенной ноткой в голосе сказал Шнурок.
– Вы очень любезны, – отозвался Ла Скумун, глядя на Фернана Итальянца.
– Я сделал все, что мог, – объяснил тот. – Поговорил с ними. Но ты же видишь: в том, что касается баб, в городе заправляют они. Если Жанно не вернет свою девчонку, это может плохо кончиться.
– Послушай его. Это в твоих же интересах, – посоветовал Шнурок.
Жан подошел к двери, запер ее на задвижку и вернулся к человеку, нарушившему воровской закон.
