выбился из ряда. Отвлекшись от размышлений, Эй Джи бросилась устранять непорядок.
Когда она вернулась в дом, поставщики продуктов нервно суетились над пирогами, а рядом сидела Кларисса в халате и записывала рецепты.
— Мама, ты еще не готова?! Мать подняла взгляд, отрешенно улыбнулась и погладила сидевшую на коленях кошку.
— Да еще полно времени!
— Женщине всегда не хватает времени как следует подготовиться к собственной свадьбе.
— Прекрасный день, правда? Глупо считать это знаком, но все же это добрый знак!
— Ты можешь считать знаками все, что захочешь.
Эй Джи направилась к плите, чтобы налить кофе, но передумала. Машинально она открыла холодильник и достала бутылку шампанского. Поставщики заворчали, но она не обратила на них внимания. Не каждый день у ее матери свадьба!
— Мама, пойдем, я тебе помогу.
По пути Эй Джи прихватила два бокала.
— Боюсь, если я раньше времени хоть немного выпью, то не сохраню ясную голову.
— У тебя всегда абсолютно ясная голова, — возразила Эй Джи. Войдя в комнату матери, она плюхнулась на кровать, как делала это еще ребенком. — Нам обеим не мешает немного затуманить мозги. Все лучше, чем нервничать!
Кларисса ослепительно улыбнулась:
— Я не нервничаю!
Эй Джи выстрелила пробкой в потолок.
— Невесте полагается нервничать. Даже я нервничаю, хотя всего лишь слежу за порядком!
Кларисса взяла предложенный бокал и села на кровать рядом с дочерью:
— Аврора, перестань за меня волноваться!
— Не могу. — Эй Джи наклонилась и поцеловала ее в щеку. — Я люблю тебя.
Кларисса взяла ее руку и крепко пожала:
— Ты всегда меня радовала. Ты всю жизнь приносила мне только счастье.
— Именно этого я тебе и желаю.
— Знаю. И я тебе желаю того же. — Кларисса, не выпуская руки дочери, предложила: — Расскажи мне!
Эй Джи сразу поняла, что мать говорит о Дэвиде. Она отставила нетронутое шампанское и поднялась:
— Времени нет. Нам нужно…
— Тебе больно. И не спорь!
Безнадежно вздохнув, Эй Джи опять села.
— Я с самого начала все знала! У меня есть глаза.
— Вот как? — Покачав головой, Кларисса тоже поставила свой бокал. — Почему же в такой трудный для себя момент ты готова принять любовь любого, только не мою? Это я виновата?
— Нет. Так уж сложилось. Мы с Дэвидом… Одним словом, у нас с ним была бурная связь. Была, да вся выгорела.
Кларисса немного поразмышляла и незаметно вздохнула:
— Но ведь ты его любишь!
Перед кем-нибудь другим Эй Джи могла бы все отрицать. Кому-нибудь другому она бы солгала и, возможно, сама в это поверила.
— Это мои проблемы, ладно? И я справлюсь, — быстро добавила она, испугавшись, что сейчас опять начнет жалеть себя. — Сегодня нельзя говорить ни о чем, кроме любви.
— Сегодня, как никогда, я хочу, чтобы моя дочь была счастлива! А как он к тебе относится? Об этом ты подумала?
Никогда не стоит забывать, насколько упрямой бывает Кларисса.
— Он был увлечен. Думаю, даже немного заинтригован, потому что я не сразу уступила, да и в бизнесе мы то и дело сталкивались лицом к лицу.
Кларисса тоже помнила, насколько уклончивой умеет быть дочь.
— Я спросила, что ты думаешь о его отношении к тебе?
— Не знаю. — Эй Джи запустила руки в волосы и встала. — Он хочет меня… или хотел. Он очень хорош в постели. А в остальном я не уверена. Кажется, он хочет большего… проникнуть в мои мозги!
— А тебе это не все равно?
— Я не люблю, когда меня экзаменуют!
Кларисса наблюдала, как дочь нервно ходит взад-вперед. Слишком много сдерживаемых эмоций, подумала она. Как же это она все просмотрела и не разобралась в истинных чувствах?
— Ты уверена, что это все, что он чувствует?
— Я ни в чем не уверена. Знаю только, что Дэвид слишком рассудочный и последовательный человек. Он очень дотошно выискивает в людях только то, что ему интересно.
— А ты не думала, что ему интересна именно ты, а не твои способности и возможности?
— Я думаю, его может интересовать одно и смущать другое. Во всяком случае, теперь дело обстоит именно так. Мы оба поняли, что об обязательствах не может быть и речи.
— Почему?
— Потому что он, — и тут же поправилась, — потому что мы договорились. Мы с самого начала выработали правила.
— И из-за чего же вы поссорились?
— Он предложил жить вместе.
— О! — Кларисса немного помолчала. Она была достаточно несовременной женщиной, чтобы обрадоваться этому, но при этом достаточно мудрой, чтобы принять все. — В некотором роде это тоже обязательства.
— Нет, скорее, вопрос удобства. — Эй Джи не хотелось сегодня думать о неприятном. — Во всяком случае, я хотела немного подумать, а он рассердился. Да еще как!
— Ему больно. — Когда дочь подняла взгляд и было явно видно, что она хочет возразить, Кларисса покачала головой. — Я знаю. Вам удалось очень глубоко ранить друг друга! И все это только гордость!
— Я не хотела его обидеть. Я хотела только…
— …защититься, — закончила за нее Кларисса. — Делаешь одно, а выходит другое. Когда кого-то любишь, действительно любишь, нужно рисковать!
— По-твоему, я должна пойти к нему?
— Ты должна поступать так, как велит тебе сердце!
Сердце! Ее сердце разбито! Удивительно, что этого никто не видит.
— Легко сказать.
— Это самая страшная вещь в мире. Можно исследовать самые разные физические явления. Можно работать в лабораториях самых больших и передовых университетов в мире, но никто, кроме поэтов, не понимает трагичности любви!
— Ты всегда была поэтом, мама. — Эй Джи опять села рядом и уткнулась носом в плечо матери. — О господи, а если он меня не захочет…
— Тогда тебе будет очень больно и ты будешь плакать. А потом соберешь осколки своей жизни и пойдешь дальше. У меня сильная дочь!
— А у меня самая прекрасная и мудрая мама! — Эй Джи опять взяла бокалы и один передала матери. — За что выпьем?
— За надежду. Только и всего.
И они чокнулись.
* * *
Эй Джи переоделась в спальне, которая в доме матери всегда была готова для нее. И не важно, что
