А Эй Джи, казалось, не уставала. Она переходила от одной группы гостей к другой, потягивала шампанское, слегка прикасалась к выставленным блюдам. Свадебный торт с глазурью в виде белых лебедей и сердечек был уже разрезан и съеден. Лилось вино, играла музыка. На газоне танцевали пары.
— Думаю, вам будет интересно узнать, что я прочел сценарий Стейджера. — Дэвид не глядел на Эй Джи. Его взор был прикован к танцующим. — Он просто замечателен!
Бизнес, подумала она. Лучше всего говорить о бизнесе.
— Вы решили запустить его?
— Решил, но до запуска еще далеко. У меня в понедельник встреча со Стейджером.
— Прекрасно! — Она едва справилась с охватившей ее радостью. — Это будет великолепно!
— Если сценарий доберется до съемок, то катализатором будете все-таки вы.
— Приятно так думать.
— Я с тринадцати лет не танцевал вальс. — Дэвид взял ее под руку и испытал потрясение. — Мать заставляла меня танцевать с кузинами. Тогда я считал, что девушки — низшая форма жизни. Но с тех пор мое мнение изменилось, — Его рука обвилась вокруг ее талии. — Вы слишком напряжены.
Эй Джи сосредоточилась на счете, на движении ног, но Дэвид опять держал ее в объятиях, и это мешало.
— Я хочу, чтобы у мамы все было хорошо.
— Думаю, вам больше не о чем волноваться.
Мать танцевала с Алексом, и эта парочка не замечала никого вокруг.
Эй Джи не удержалась и вздохнула:
— Я не волнуюсь.
— Тем не менее вам немного грустно. — Он помнил этот ее запах, слабый и соблазнительный.
— Чистой воды эгоизм.
— Это нормально, — успокоил он ее. — Вы слишком суровы к себе.
— У меня такое ощущение, будто я потеряла ее. — Она чуть не расплакалась, но сумела сдержаться.
Он прикоснулся губами к ее виску:
— Не потеряли. А это ощущение скоро пройдет.
Когда он проявлял доброту, она терялась. Когда он становился ласковым, она оказывалась беззащитной.
Эй Джи впилась пальцами в его плечо:
— Дэвид. Я скучаю по вас!
Ей дорого стоили эти слова. Первый слой гордости, накрывавший остальные пласты, разрушился. Она почувствовала, как напряглась его рука, лежавшая на ее талии.
— Аврора…
— Пожалуйста, ничего не говорите. — Самообладание, от которого она очень зависела, могло подвести ее. — Я только хочу, чтобы вы знали.
— Нам надо поговорить.
Не успела она согласиться, как загремел микрофон:
— Все незамужние леди, выстраивайтесь в ряд. Сейчас невеста будет бросать букет!
— Давай, Эй Джи, — нетерпеливо подтолкнула ее новоиспеченная сестра и засмеялась. — Посмотрим, кто будет следующей.
Эй Джи не придавала значения букетной традиции и прочим девичьим дурачествам. Она растерянно оглянулась на Дэвида. И в этот миг букет матери чуть не угодил ей в лицо. Она смущенно приняла поздравления и добродушные поддразнивания окружающих.
— Еще один знак! — улыбнулась Кларисса и коснулась губами щеки дочери.
— Знак того, что у моей мамы глаза на затылке и великолепная меткость. — Эй Джи с удовольствием зарылась лицом в цветы. — Тебе нужно было оставить его себе на память.
— Ой нет, это плохая примета, а мне никакие неприятности не нужны.
— Я буду скучать по тебе, мама!
Кларисса поняла — она всегда все понимала, — но улыбнулась и опять поцеловала дочь.
— Уже через две недели я вернусь!
Эй Джи едва успела еще раз крепко обнять мать, как новобрачные тут же попали под град риса.
Многие гости разъехались, но некоторые задержались. Солнце начало садиться, оркестранты стали убирать инструменты.
— Какой длинный день!
Она повернулась к Дэвиду и машинально протянула руку:
— Я думала, вы ушли.
— Просто ненадолго выходил. Вы сегодня здорово поработали.
Она следила за тем, как собирают и увозят последние стулья.
— Я бы выпил кофе. — Дэвид улыбнулся, стараясь держаться непринужденно.
— Не знаю, осталось ли у нас что-нибудь?
— А я немного одолжил у соседей. — Он повел ее к дому. — Где они проведут медовый месяц?
В доме было пусто. Странно, Эй Джи никогда не задумывалась, насколько Кларисса заполняет собой свое жилище.
— В плавании. — Она засмеялась, но вдруг поймала себя на том, что беспомощно оглядывает кухню. — Для меня наступили трудные времена: теперь я постоянно буду представлять себе, как Кларисса ставит паруса.
Он вытащил из кармана носовой платок:
— Возьмите. Садитесь и хорошенько поплачьте. Имеете право.
— Я рада за нее. — Но слезы все же полились. — Алекс — прекрасный человек, и я знаю, что он ее любит.
— Но она больше не нуждается в вашей опеке. — Дэвид подал ей кружку с кофе. — Пейте!
Эй Джи кивнула и сделала глоток:
— Она всегда во мне нуждалась.
Он отобрал платок и сам вытер ей щеки:
— И теперь нуждается. Только не так, как прежде. Иначе.
— Я чувствую себя дурой.
— В том-то и заключается ваша проблема: вы не можете примириться с тем, что время от времени чувствуете себя глупой!
Она шмыгнула носом:
— Я этого не люблю.
— И не обязаны. Вы кончили реветь?
Она еще немного похандрила, посопела, потом отпила кофе:
— Да.
— Скажите еще раз, что вы по мне скучали.
— Это была минутная слабость, — проворчала она в кофе, но он отнял у нее кружку.
— Никаких уверток, Аврора! Вы собирались рассказать мне, чего хотите и что чувствуете.
Она проглотила комок в горле, страстно желая, чтобы он не пытал ее, а сказал за нее.
— Я хочу, чтобы вы вернулись.
— Ну же!
— Дэвид, вы сами все усложняете.
— Конечно! — Он не прикоснулся к ней. Пока.
— Хорошо. — Эй Джи со вздохом выпрямилась. — Когда вы предложили жить вместе, я этого не ждала. Я хотела подумать, но вы так рассердились! А когда вы ушли, у меня появился шанс все обдумать. И я не вижу, почему бы нам не начать жить на тех же условиях.
Как всегда, переговоры, подумал он и поскреб подбородок. Она все-таки не намерена сделать последний шаг.
— У меня тоже был шанс подумать. И я передумал.
