младенцем? – обратилась она к Оливии. – Бог мой, неужели она все еще спит при свечах? Оливия, дорогая, ты не должна позволять несмышленому ребенку диктовать свои условия! Ты слишком балуешь Анну, так ты совсем ее испортишь!
Арлен многозначительно поглядел на сестру.
– Продолжай играть, Элизабет, – тихо сказал он.
Та, недоуменно пожав плечами, уже повернулась, чтобы отойти, но тут заговорила Оливия. Она редко вступала в споры со своей золовкой, но теперь с трудом сдерживала гнев:
– А сколько детей у тебя, Элизабет?
Голубые глаза золовки внезапно расширились и потемнели.
– Если принять во внимание состояние здоровья твоей дочери, Оливия, отсутствие детей следует считать удачей, – язвительно проговорила она.
Оливию захлестнула волна слепой ярости, и она чуть не вцепилась ей в волосы. Столь несвойственная ей ненависть теперь пульсировала у нее в висках!
– Анна заслуживает гораздо больше любви и внимания, чем я могу ей дать, – тихо проговорила Оливия, стараясь держать себя в руках.
– В доме есть ребенок? – полюбопытствовал сэр Джон. – Извините, но я невольно подслушал ваш разговор. Ребенок – это Божье благословение, зачем делать из этого тайну? Арлен, значит, у вас и леди Эшберн есть маленький ребенок?
Взглянув на сэра Джона, Арлен так ничего и не ответил ему.
Оливия нервно облизнула губы, зная, что расплата за все это падет на ее плечи, хотя она ни в чем не виновата… или все-таки виновата?
– Вряд ли это можно назвать тайной, – пробормотала она наконец.
– У вас дочка? – продолжал любопытствовать сэр Джон.
– Да, – коротко выдохнул Арлен.
Оливия взглянула на мужа, потом на едва скрываемую мстительную улыбку Элизабет, теребившую в руках веер.
– Нашей дочери недавно исполнилось восемь, – чуть хрипло сказала Оливия.
– Уже восемь? – изумился сэр Джон. – А я и не подозревал об этом… Странно. Впрочем, будь у вас сын, об этом давным-давно всем было бы известно, не так ли?
От его обычной любезности не осталось и следа, и в глазах появился огонек подозрения, смешанного с осуждением. Сэр Джон был далеко не глупым человеком.
– Это вовсе не тайна, сэр Джон, – поспешил загладить неловкость Арлен. – Просто мне казалось, разговор о маленьких детях вряд ли может быть интересным в компании.
Арлен заметно покраснел, на лбу у него выступила испарина.
– Так ступайте же наверх, миледи, – повернулся он к Оливии, и его глаза грозно сверкнули, обещая ей скорую расправу за все, что ему пришлось вытерпеть по ее милости.
Расстроенная Оливия извинилась перед гостями и поспешно вышла из гостиной. Арлен стыдился своей дочери, и Оливия никак не могла простить мужа за это. Уходя, она поймала на себе довольный взгляд Элизабет.
Боль пульсировала в висках Оливии, когда она чуть ли не бегом взлетела вверх по лестнице. Детская находилась на третьем этаже. На этом же этаже спала и сама Оливия, когда мужа не было дома. Подходя к детской, она услышала тихий плач Анны. Комната была вся освещена оранжевым пламенем свечей.
У постели ребенка сидела служанка-ирландка. На необычно бледном лице девочки ярко выделялись веснушки. Когда в детскую вошла Оливия, служанка вскочила на ноги.
– Прошу прощения, мадам, – пробормотала Меган, не глядя на хозяйку.
– Мама! – тут же воскликнула Анна, протягивая руки навстречу Оливии. Глаза были такого же светло- серого цвета, как и у матери. Широко раскрытые, они ничего не видели: Анна была слепой от рождения.
Подбежав к дочери, Оливия обняла ее и прижала к своей груди. Потом взглянула на молоденькую ирландку, нервно переминавшуюся с ноги на ногу у двери.
– Ты снова не уследила за свечами! – укоризненно произнесла она, мысленно благодаря небеса за то, что мисс Чайлдс должна была уже скоро вернуться.
– Зачем слепому ребенку свечи? – начала было оправдываться глуповатая ирландка.
– Ступай прочь, – оборвала ее Оливия, крепко прижимая к себе дочь. Она не могла объяснить, почему совершенно слепая Анна ужасно боялась ночной темноты и всегда просила оставлять на ночь в детской хотя бы одну горящую свечу. – Не надо плакать, милая, все уже позади, свечи снова горят, – ласково пробормотала Оливия, гладя дочь по головке.
– Прости, мамочка, – в последний раз всхлипнула Анна, – я не хотела причинять тебе беспокойство… Прости, я такая трусиха…
– Ты вовсе не трусиха! Наоборот, ты невероятно храбрая девочка! – шепотом возразила ей Оливия, продолжая гладить черные как смоль волосы Анны, заплетенные в одну длинную косу. – Другой такой храброй девочки я не знаю.
Оливия закрыла глаза, не позволяя непрошеным слезам скатиться по щекам. Она вспомнила ненавидящие глаза Арлена…
– Почему же я так боюсь спать в темноте? – жалобно пролепетала Анна.
