– Полной уверенности быть не может, – проговорил великан, медленно подбирая слова, – но мне говорили – они свое дело знают. Я… уверен: к нашему прибытию его убьют – ну или по крайней мере выведут из игры.
– Хорошо. – Нет, неожиданности сейчас ни к чему. Зачем они, если враг и без того пойман и заперт, как жук в крепко заткнутой бутылке? И все, что требуется, – это нагреть бутыль… – Очень хорошо. Убедись, что бочки увязаны. – Армин наклонился к окну. Его здоровая – левая – рука качнулась в сторону фургона, груженного большими бочками с порохом. Огромные, пропитанные маслом дубовые бочки были запечатаны так крепко, что ни воздух, ни вода не могли попасть внутрь.
– Да, мастер Армин. – Фенриус щелкнул пальцами и указал на фургон; дюжина подмастерьев кинулась проверять и подтягивать веревки.
– Есть что-нибудь от холтов?
– Ничего нового. – Фенриус пожал плечами. – Князь Ульдрен, как и обещал, вывел из битвы в Арондэле большую часть войск – хоть я и не уверен, что он поверил посланию…
– Я поверил посланию. Что куда более важно. Как известно Ульдрену. – Если Ульдрен не захочет сотрудничать
Пока, однако, менять союзников нужды не было: Ульдрен знал, что жив только благодаря пороху и ружьям работорговцев.
– Там даже больше, чем нужно для нашей операции – коли уж мы их настигнем.
Фенриус показал на укрытый просмоленной парусиной цилиндр в два человеческих роста, лежащий на самой большой из открытых повозок.
Армин кивнул:
– Пожалуй. Ты видел последний гурт из Хифаэля?
– Да. – Фенриус довольно кивнул. – Этим утром пригнали сотню.
– Я слыхал – лучше, чем прошлая партия.
– Ни в какое сравнение не идет. Барон Драган, кажись, внял твоему письму.
Армин улыбнулся.
– Всего-то надо – не давать им пороха, пока не придем к соглашению. Обоз Керанахана уничтожен, так что у них теперь каждая пылинка на вес золота.
– Не знаю уж, что там и как, мастер Армин, но его проняло. – Фенриус согласно кивнул. – Я отобрал дюжину телок. – Он позволил себе улыбнуться. – Первый сорт. Правда, вяловаты чуток…
– Прекрасно. Пришли мне двух поживее – хоть развлекусь дорогой.
– Да, мастер Армин. Мигом.
Приятная перспектива. Путь обещал быть долгим и скучным; хорошо, что будет чем развлекаться.
– Как пришлешь – сразу и двинемся.
– Да, мастер Армин.
Армин откинулся на подушки. Скоро. Уже скоро.
Глава 22
Если вы подберете подыхающего от голода пса,
приласкаете его и дадите поесть – он никогда
вас не укусит. В этом и заключается принципиальное
различие между собакой и человеком.
Осада и битва оставили по себе – во многих смыслах – кровавую память.
Карл с удовольствием предоставил восстановление Фурнаэлю и его людям. Война способна за недели разрушить то, что создавалось годами; много воды утечет, прежде чем баронство вернет себе прежнее процветание. Нехватка рабочих рук на полях была сейчас пожалуй что благом – меньше ртов надо было кормить из крепостных закромов, опустошенных осадой.
Свободной земли у Фурнаэля сейчас было столько, что впору выставлять на продажу – найдись на нее покупатели. Но покупателей не было: соседние баронства обезлюдели, рабов и вольных фермеров равно угнали в рабство, чтобы продать на побережье Киррика: надрываться на рудниках Порт-Ордуина и Скифорта, обрабатывать поля в Лундескарне или прислуживать в богатых домах Пандатавэя и Аэрика.
Если выпадет удача, кое-кого из них удастся освободить. Из того лагеря, что, по словам редких беглецов, устроили рабовладельцы на Аэрштине и где, как стало известно от пленников-холтов, они собирали свой живой товар для отправки в Пандатавэй.
Возможно, их удастся освободить. Но для этого нужно было сделать кое-какие приготовления. Самыми важными и – на взгляд Карла – самыми приятными были отдых и нормальная еда. Отряд Авенира вымотался почти до предела; люди Валерана и наемники, набранные в Бимстреме, были утомлены не меньше. Даже Карл вынужден был признать, что регулярное питание и упорядоченный сон имеют свои – и немалые – преимущества.
Да, что и говорить, правильные питание и сон были бы весьма приятны – не будь у Карла столько забот. Главной из них было огнестрельное оружие. Починку и доводку вполне можно было оставить на Ранэллу и Словотского – тот почти все время проводил в замковой кузне, у дверей которой постоянно стоял часовой.
Эта работа пересекалась, однако, с не менее важным делом – ковкой лошадей. Животными не занимались уже давно, и необходимость подковывать их создавала логическую проблему: все, что касалось производства ружей, держалось в строжайшей тайне, и заниматься этим необходимо было во внутренней кузнице замка; но подковывать лошадей тоже можно было лишь там.
Решение нашлось – но у Карла прибавилось работы. Он был не настолько хорошим кузнецом, чтобы ковать подковы самому, так что ими – в кузне – занималась Ранэлла, а Карл потом пристраивал их к копытам коней.
Разумеется, подковы приходилось подгонять, а для этого требовалась наковальня и горн. Или то, что могло бы их заменить.
«Прекрати, Эллегон… Ты пугаешь… Не мог бы ты излучать покой?» – подумал Карл, старательно уворачиваясь от копыт гнедой кобылы.
Ему это почти удалось: копыто скользнуло по правому бедру. Ощущение было – будто его ударили молотом; Карл потерял равновесие, упал и откатился в сторону.
Растирая бедро, он смотрел, как Терен и Мигдал воюют с лошадью.
– Я-то думал, вы здесь, чтобы помочь мне управиться с этой заразой, – проговорил он ровно и дружелюбно – для кобылы, не для солдат.
– Прости, Карл. – Мигдал повис на поводьях.
Подскочил Эрек и помог Карлу встать. Карл постоял немного, опираясь на здоровую ногу и прикидывая, не прекратить ли на сегодня работу – а эта гнедая зараза пусть себе шкандыбает подкованной на три ноги. Всегда именно последний конь ломает тебе кость. Как вот тогда, последний раз съезжая на лыжах по склону, Карл сломал ногу.
Дальние пальцы коснулись его разума.
«Да? И какая же?»
