– Завтра, в десять утра по каирскому времени.
– А совет директоров?
– На следующий день, прямо под Рождество. И вряд ли разговор на совете пройдет гладко. Сэр Роберт уже жаловался, что председатель ставит археологические изыскания выше интересов держателей акций.
Джессике вспомнилось лицо Марии Гилкренски.
– В Тео еще слишком живы безумные идеи его жены, Тони.
Теодор Гилкренски следил за тем, как на экране монитора, стоящего в гостиной президентского номера отеля, тонкий, ослепительно яркий даже в клубах дыма луч медленно описывал идеально правильную окружность.
– А быстрее нельзя? – спросил он, постукивая по столу пальцами.
Билл Маккарти отрицательно покачал головой:
– Тогда нам придется увеличить мощность излучения, Тео. Ты же не хочешь повредить что-нибудь в камере?
– Профессор эль-Файки и его коллеги очень волнуются, – подтвердила Мария. – Они позволили нам использовать лазер всего на одну сотую мощности.
Тео посмотрел на часы:
– Сколько времени вам еще потребуется?
– Один час тридцать пять минут на резку, двадцать минут, чтобы удалить дым, и еще тридцать отнимет извлечение каменной пробки.
– Меня бесит, что я заперт в четырех стенах! Маккарти набил трубку.
– Продумай еще раз свои показания комиссии. До начала ее работы осталось менее суток. В конце концов, это главное, ради чего мы сюда приехали.
– Ты прав. Но я просто не могу себя заставить делать это.
Билл с наслаждением затянулся.
– Тогда выскажи мнение о моей поделке. Перед тобой уменьшенная копия «хай-лифта».
Он поднял к телекамере вырезанную перочинным ножом из куска бальсы*10 модель самолета с высоко расположенными на каплевидном фюзеляже крыльями и коротким, похожим на хвост рыбы, рулевым оперением.
– В душе я так и остался мальчишкой, Тео. Компьютерное моделирование – прекрасная штука, но еще приятнее сделать вещь собственными руками. Нужно немного поработать над хвостом. Если самолет все- таки полетит, то расход топлива можно будет снизить на тридцать пять процентов!
Гилкренски с интересом смотрел, как Маккарти скребет лезвием ножа податливую древесину.
– Ты проделал отличную работу с «уисперером», Билл. Ведь не погиб ни один человек!
– Да, пожалуй. Но на то у меня имелись и свои причины.
– Энджи и малыши?
– Ты угадал.
– Прости, Билл.
Сложив нож, Маккарти опустил его в карман.
– Помнишь наш разговор о «Минерве»?
– Ты имеешь в виду Марию и интерфейс?
– Да. Нужно двигаться вперед, Тео.
– То же самое сказал и компьютер. Машина предложила мне «установить эмоциональные узы» с кем-то еще.
Билл осторожно отделил от модели самолета крылья, хвост и уложил их в металлический футляр для очков.
– Ты не сможешь согласиться с тем, что Мария мертва, до тех пор, пока она общается с тобой через компьютер. Последуй моему совету – перепрограммируй интерфейс.
Гилкренски бросил взгляд на черный чемоданчик.
– Хорошо. Займусь этим, когда вернусь в Ирландию.
ГЛАВА 29. КОФЕЙНЯ
После царившего в помещениях музея сумрака в глаза профессора эль-Файки больно ударил яркий дневной свет. Простояв секунду-другую на верхней ступени каменной лестницы, он направился в сторону моста Тахрир. Мысли профессора были заняты иероглифами, на изучение которых ушли последние три часа.
В древних письменах говорилось о путешествии… но не об обычном переселении душ в мир усопших. Слишком много эль-Файки прочитал тысячелетней давности текстов, чтобы ошибиться в этом. А один из знаков оказался совершенно новым! Иероглиф походил на тот, что обозначал бога солнца Ра, однако ему не хватало деталей, символизировавших безграничное почтение, которое испытывали жители Кемта11 к верховному божеству. Не крылось ли за неизвестным иероглифом понятие просто солнца? Или он указывал на некую роль светила в человеческих взаимоотношениях? Загадка!
