8. Ныне: век 76, лето 3, вересень.
Когда они покинули дом Клюя Колотки, на улицах уже начали зажигать фонари.
Курьер отправился к Порею Ерге с донесением о потерянном времени – эта информация никакой особенной защиты от лазутчика не требовала. К тому же она могла быть и дезинформацией.
Свет молча поглядывал в окно кареты и жалел, что он не фонарщик.
Вот уж работа так работа! Газ зажигается безо всяких заклинаний. И не требует от фонарщика постановки магической защиты… К счастью, путь до дома Нарышек был достаточно коротким, и потому напряженная атмосфера в карете не успела натянуться до предела.
Едва вошли в дом, откуда-то появилась княжна Снежана. Наверное, специально подкарауливала гостей у окна. Поцеловала Сувора, сообщила, что младшие сестры уехали перед обедом и теперь, наверное, уже укладываются спать в пансионатские кровати. А потом обратила свое внимание на столичного чародея:
– Как, сударь, успехи?
– Лучше некуда, – сказал Свет, изо всех сил стараясь, чтобы настроение не проникло в голос.
Ему свое старание показалось достаточным, но Снежана тут же заявила:
– То-то вы злой, как собака цепная!..
О Сварожичи! – взмолился мысленно Свет. Ну что этой кикиморе нужно? От безделья, что ли, мается целый день, яд змеиный копит…
Но вслух лишь произнес:
– Оставьте меня, сударыня, в покое! Пожалуйста!..
Голос, правда, чуть дрогнул, и кикимора, по-видимому, уже хотела вцепиться в эту дрожь, но тут за гостя вступился Сувор, накинул на своевольную сестрицу стальной недоуздок. А потом и мамочка явилась сынку на подмогу.
Благодаря их совместным усилиям Свет остался галантным столичным волшебником, а норовистая кобылка по кличке Снежана была схвачена, скручена и не мешкая сослана в свое стойло. Опосля чего кобылкина мамочка спросила:
– Желаете вечерять, судари?
Судари, оказывается, желали. Да так, что Свет даже злобу свою позабыл.
Поднялись наверх, привели себя в порядок, переоделись, отдали слугам в чистку платье, спустились в трапезную.
Стол был уже накрыт. Во главе его восседала хозяйка дома. Этакий капитан на мостике семейного корабля… Хозяина в пределах видимости не наблюдалось.
– Надеюсь, судари волшебники простят моего супруга и княгиню Купаву. Супруг занят делами и не может составить нам компанию, а невестка отправилась навестить родителей.
Вестимо, судари волшебники князя Белояра Нарышку и княгиню Купаву простили. Во всяком случае, Свет даже обрадовался их отсутствию, потому как поддерживать хотя бы видимость застольной беседы не был расположен категорически. Похоже, хозяйка хорошо понимала состояние гостей, и ужин начался в молчании.
Но через пять минут в трапезной появилась кикимора.
– Мама, мне бы тоже хотелось разделить ужин с волшебниками.
Было видно, что маме-то подобного разделения вовсе бы не хотелось, но отказать девице – значило организовать при гостях еще один семейный скандальчик. Поэтому мать лишь кивнула дочери, бросив однако в ее сторону испепеляющий взгляд.
Дочь сделала вид, будто оного испепеления не заметила. Дождалась, покуда слуги отодвинут стул, села.
На ней было вчерашнее, открытое сверху платье, и Свет тут же поймал себя на том, что ему снова хочется начать вчерашнюю игру. Якобы, оголенные девичьи рамена неудержимо притягивают его взор…
К счастью, княжна уселась напротив матери, и, чтобы посмотреть на нее, надо было повернуть голову. А повернуть голову – не поднять глаза, такое движение вполне можно проконтролировать и вовремя остановиться.
– Краса моя, с какой это стати вы разоделись, аки на бал? – сказала княгиня. В голосе ее прозвучало явное неудовольствие.
Опосля подобного вопроса физиономии всех вечеряющих немедленно обратились в сторону «красы моей», и Свет тоже воспользовался представившейся возможностью посмотреть на оголенные рамена кикиморы.
Рамена выглядели отменно.
– А с такой! – Девица передернула предметами чародеева интереса. – Мне это платье больше нравится… И гостям, думаю тоже… Правда, чародей?
Чародей почел за благо отмолчаться.
– Молчание волшебника – тоже знак согласия, – заметила кикимора. – Брат, когда похороны Клюя?
– Завтра в полдень, – сказал Сувор. – На Смоленском погосте.
Кстати о похоронах, подумал Свет. Надо будет обязательно поприсутствовать. И не только для того, чтобы проводить убитого в последний путь.
– Вот уже и хоронят Клюя, – сказала княжна, – а преступник по-прежнему гуляет на свободе.
Свет поперхнулся и закашлялся. Прикрыв лицо салфеткой, выскочил из трапезной. Еще не хватало, чтобы эта ядовитая стервочка видела, как он мучается!..
Когда, наконец, справившись с кашлем, он вернулся, княжна возмущенно говорила:
– …ест нашу пищу, пьет наши лучшие вина, спит на нашей постели. – Она повернула голову в сторону вошедшего Света и смерила его ненавидящим взглядом. – Я имею в виду вас, сударь волшебник. Вас и вашего напарника. По-моему, вы не заработали сегодняшнего ужина.
Буривой Смирный сидел на своем месте с багровым лицом и смотрел в черное окно.
– Краса моя! – сказала княгиня. – Если вы не угомонитесь, на похороны завтра не поедете. Я вам обещаю!
Теперь Снежана смерила взглядом мать. И, похоже, убедилась, что та не шутит.
– Хорошо. – Она отложила вилку и встала из-за стола. – Я не только угомонюсь, я даже покину ваше изысканное общество. И не просто покину, а с превеликим удовольствием!
Она неторопко двинулась к выходу, надменно вздернув подбородок и намеренно громко шурша кринолином. Стоящий на пороге Свет был для нее пустым местом и потому поспешил убраться с дороги. Однако, проходя мимо, она вновь смерила его взглядом, на сей раз презрительным и насмешливым, и от взгляда этого сердце Света неожиданно сделало перебой. Он даже замотал головой. Но играть так играть…
– Попутного ветра в паруса, сударыня!.. – сказал он негромко.
Ответом сударыня его выходку не удостоила.
А потом снова начались хозяйкины извинения. Сыскник Смирный по-прежнему молча смотрел в окно (наверное, пока напарник сражался со своим кашлем, основная доза Снежаниного яда досталась брату Буривою), и потому активно принимать сии извинения пришлось чародею Смороде. Равно как и успокаивать княгиню.
Наконец извинения были приняты, а княгиня – вроде бы успокоена. Ужин опосля столь острых приключений продолжался в молчании и завершился достаточно быстро. Настроения, понятное дело, он ни Свету, ни Буривою не улучшил.
Когда волшебники поднимались в комнату Буривоя, тот сокрушенно пробормотал:
– Ну и девица, брате!..
– Та еще змеюка! – не скрывая раздражения, заметил Свет. – Яду в ней на семерых хватит!
– Да, неукротимая бестия! – В голосе Буривоя тоже явно прозвучало раздражение. – Чем будем заниматься завтра утром?
Будь я дома, сказал себе Свет, кое-чем я бы занялся прямо сейчас. Позвал бы Забаву… Впрочем, Забаву-то и звать бы не пришлось! Сама бы прибежала…
– Заутра пораньше, часов в семь, обязательно поедем в фехтовальное поприще, – сказал он. – Не
