Утонувший в кладезе

И тут на Света снизошло вдохновение. Он почувствовал себя сидящим в родном кабинете за родным письменным столом. Перед ним лежал девственно-чистый лист бумаги, на котором требовалось отобразить то, чего никогда не происходило в реальной жизни. Задача чародею Смороде куда как знакомая, и выполнить ее можно с надлежащим упоением и не менее надлежащим успехом…

Кудесник слушал очень внимательно, изредка жевал губами, словно сомневался в излагаемом. Но закончив невольное сочинение на вольную тему, Свет сразу почувствовал, что ментальная атмосфера в кабинете Остромира вновь изменилась. И понял: эту схватку с планидой он выиграл. Окончательно и бесповоротно!

– Так-так-так, – проговорил Кудесник. – Теперь я понимаю сложности, перед которыми вы оказались… Однако ясности ваш рассказ не добавляет. Ибо рождаются целых две версии. По одной Бондарь и паломница выполняли некое задание супротивника. Задание, к слову, нам неведомое… Теперь же, опосля вашего рассказа, получается, что он вполне мог нанести ей девять ударов ножом из обычной ревности.

– А чем она ему ответила? – спросил Свет, потому что не задать этот вопрос было нельзя.

– Чем она ответила, мы не ведаем. Однако опосля оного ответа Бондарь ввел себе внутривенно смертельную дозу дигитоксина.

– И когда все это произошло? – спросил Свет, потому что и этот вопрос тоже нельзя было не задать.

– Вчера утром.

– Как вчера утром?! Это что же, получается, ее не было у меня весь вчерашний день?

Кудесник кашлянул, и Свету показалось, что этот негромкий звук призван скрыть испытываемое Остромиром смущение.

– Ничего не понимаю!

– Да, темное дело, – проговорил Остромир. – Впрочем, с какой стати мы уверовали в то, что наша наука до конца познала и самое волшебство, и волшебников?

– А может быть, здесь ошибка?.. Может, их обоих убил кто-то третий?

– Сыскники так не считают.

– Сыскники! – Свет, не удержавшись, фыркнул. – Могли бы и меня…

И тут же замолк, поняв, что слегка зарвался: не могли его привлечь к сыску. Попросту не имели права. Это стало бы нарушением законов сыска. Ведь чародей Сморода должен был считаться одним из подозреваемых. И даже не одним из, а, пожалуй, наиболее вероятным.

Отворилась дверь. На пороге бесшумно возник Всеслав Волк. Аки очнувшееся от дневной спячки привидение…

– Кудесник, только что прибыл посыльный от стражников. С тем самым пакетом.

– Давайте сюда.

Волк прошел к столу, положил перед Остромиром уже вскрытый пакет, застыл в выжидательной позе. Кудесник движением руки услал его прочь, вытащил из пакета несколько листов бумаги. Внимательно ознакомился, хрюкнул и передал один лист Свету.

Свет взял бумагу в руки.

Судя по всему, это был рисунок, сделанный художником стражи. Стремительные уверенные штрихи справно прорисовывали искаженное смертным ужасом девичье лицо. Художник был мастером: с первого же взгляда становилось понятно, что перед вами лицо неживого человека. Паче того, со второго взгляда становилось понятно, что перед вами лицо человека, убитого другим человеком.

Свет содрогнулся: до него вдруг по-настоящему дошло, что когда Криста обучала его любодейству на Торговой набережной, в гостевом доме на Шимской уже лежал ее остывающий труп. А в том, что на рисунке изображена именно Вера-Криста, не было ни малейших сомнений. Даже будучи мертвыми, эти глаза оставались ее глазами. По-видимому, в работе справных художников тоже присутствует какое-то волшебство…

– Это она? – спросил Кудесник.

Да, хотел сказать Свет, но горло сдавило, как бывает при внезапно нахлынувшей злобе, и он нашел в себе силы лишь кивнуть.

– Рисунок сделан Святославом Боровиком, – заметил Кудесник, отбирая у Света бумагу.

Свет снова кивнул – теперь он узнал манеру художника. Боровик был известным в стране портретистом, рисовал членов великокняжеской семьи и даже самого Святослава XI Рюриковича, своего тезку. Однако Свету и в голову не приходило, что столь даровитый мастер иногда работает на государственную стражу. Чего ради?..

– Ему нравится рисовать убитых, – сказал Кудесник. – Он считает, у них удивительно выразительные лица. А стражники, вестимо, с удовольствием пользуются услугами Боровика. И ему интерес, и сыску польза… Ну ладно! – Кудесник аккуратно сложил листы в пакет. – Сыск будет идти своим чередом.

– А кто занимается убийством паломницы?

– Волшебник-сыскник Буривой Смирный. – Остромир произнес имя таким тоном, что Свет сразу понял: начальство решило не посвящать в проблемы, возникшие вокруг чародея Смороды, лишних людей. Это было добрым знаком. Тем паче что глава Колдовской Дружины нашел время лично поинтересоваться обстоятельствами свершившегося убийства. Впрочем, чему удивляться? Личность убитой подобного внимания стоила…

– Ну ладно, – повторил Кудесник, пряча пакет в ящик стола. – Говорите, паломница все же была колдуньей?.. Жаль!

Было ясно, что он действительно сожалеет о смерти перспективной девицы, но, с другой стороны, оная же смерть и вычеркнула ее из поля дальнейших интересов государственного лица. У Кудесника есть и другие заботы.

– Представьте мне подробный рапорт о своей работе с паломницей, – продолжал Остромир. – Копию отправите министру Путяте Утреннику… А теперь перейдем к событиям позавчерашнего дня. – Он открыл одну из лежащих на столе папок. – Отчет министерства безопасности по этому делу у меня имеется. Однако волшебник-сыскник Смирный, судя по всему, оказался слишком потрясен случившимся и вряд ли был способен по прошествии столь короткого времени описать события точно и беспристрастно. Поэтому в дополнение к его отчету я бы хотел послушать и вас.

По сердцу Света резануло беспокойство. Видимо, Кудесник решил сравнить рассказ Смирного с рассказом Смороды. Кажется, зря он, Свет, с головой уйдя в личные проблемы, не связался вчера с сыскником. Но времени на раздумья не оставалось. Ясно, правда, одно – Смирный вряд ли сумел придумать объяснения, которые потрясли бы его более, чем само случившееся.

Поэтому Свет снова сделал честные глаза и поведал Кудеснику обо всех событиях позавчерашнего дня, связанных с опекуном Буней Лаптем и паломницей, в особенности напирая на чудесные способности Веры – ведь оные способности вполне оправдывали его промах в глазах Кудесника.

И, похоже, он опять выиграл.

Все повторилось. Вновь дважды менялась ментальная атмосфера в кабинете Кудесника. Вновь Остромир пристально вглядывался в лицо своего чародея, вновь жевал губами. А потом сказал:

– Я удовлетворен. Сыскник Буривой Смирный поведал в своем отчете чистую правду.

Свет отметил про себя, что Кудесник сумел подать все таким образом, будто проверял именно Буривоя Смирного, а вовсе не Светозара Смороду.

Это был добрый знак.

– Да-а-а, – сказал Остромир после некоторого молчания. – Мы и сами должны были бы догадаться, что кто-нибудь из наших волшебников озаботится сохранением статус-кво между традиционной и нетрадиционной науками. Неудивительно даже, что вплотную озаботился этим опекун министерства безопасности. С его точки зрения, труды Барсука несли реальную угрозу могуществу княжества. – Остромир убрал папку в стол и встал: – Ладно, брате чародей. В определенной мере я удовлетворен полученными от вас объяснениями. Однако вы должны понимать, что подобная неудача не может остаться без последствий. Поэтому властью, данной мне Великим князем, я решаю: с завтрашнего дня вы начнете работать непосредственно в министерстве безопасности. Ваш Талант принесет стране немалую пользу и на такой