Нет, но какая мощь! Неужели мы все бы стали такими, если раскрыть Темный сектор? Интересно, а Остромира он есть?

– Ну, что ты обнаружил? – Альфар вышел из спальни, протянул Кокошник.

Свет спрятал Кокошник в баул, прошелся по комнате. От него ждали ответа, но вовсе не того, какой он готов был дать. Однако деваться некуда!..

– Я не способен снять это заклятье.

– Не способен или не хочешь?

– Не способен!

И не захотел бы, если б мог, добавил он про себя. Потому что даже сама по себе мысль о том, что рядом со мной живет подобный волшебник, вызывает жуткий страх. Признаемся уж самому себе… Неужели Кудесники все такие. Да они бы могли править нашим миром безо всяких князей, царей и королей… И исполать богам, что варяги оказались не дураками, чего бы они там не добивались!

– Мне жаль тебя, парень! Но не с моим уровнем Таланта снимать такие заклятья.

– Ладно! – Лейф вновь скрылся в спальне. Через незакрытую дверь послушалось шуршание.

Свет включил Зрение.

Аура альфара пылала сквозь стену. В ней были и голубые цвета Перуна, и додолина розовость, и много чего еще. В том числе и страх. Не было в ней только ненависти.

И вдруг аура пропала. Ее не блокировали и не скрыли защитным барьером. Просто ее не стало.

А из дверей спальни вышел волк. Здоровенный такой лесной брат, дымчато-серый, помахивающий хвостом, с раскрытой пастью и свисающим на бок языком.

Свет обмер.

А волк неторопливо прокрался к дивану, встал на задние лапы и положил передние рядом со Снежаниной шуйцей.

– Сейчас я разорву ее, – сказал он по-варяжски. – Перегрызу горло, как вашему Клюю Колотке. Убью, как убили мою Труду. – Волк наклонился к Снежаниной шее, провел по ней языком. – А потом и тебе придет конец. В последний раз спрашиваю – поможешь мне?

Нет, волк не говорил. Голос его звучал прямо в мозгу у Света.

– Подожди, – пробормотал Свет. – Подожди… Подожди…

Остальные варяжские слова он забыл. И почему-то подумал по-словенски: «Так вот что за собака загрызла брата Клюя… Волкодлак!»

– У меня нет времени ждать!

Волкодлак разинул пасть, продемонстрировал Свету зубы, и тот понял, что оная пасть в один присест перекусит Снежанину шейку, такую тоненькую, такую изящную, такую любимую…

Ступор прошел. И варяжские слова вернулись.

Свет выхватил из кармана пистолет.

– Еще одно движение, и я прострелю тебе башку!

Волкодлак посмотрел ему прямо в глаза:

– Давай-давай! Скорее уж ее заденешь… А оборотню пули не страшны!

Свет нажал спусковую скобу.

Грохнул выстрел.

– Дурак! – сказал волкодлак. – Теперь здесь точно появятся стражники… Что ж, ты не оставил мне другого выхода! – Он стянул зубами обрывки платья с девичьей груди, коснулся носом ее левой перси, такой открытой, такой беззащитной, такой любимой… – Сначала я отгрызу ей вот это… Даю тебе одну минуту!

Свет выронил пистолет.

В мозгу его плавился страх за Снежану, и капли этого расплава прожигали душу. Кап-как-кап… Что-то стучалось изнутри, громко и настойчиво, но другое что-то не давало ему выхода. А капли падали…

Волкодлак легонько прикусил Снежанину персь, скосил на Света круглые коричневые глаза.

– Ну, решай!

И тут внутри взорвалось.

Понеслись во все стороны осколки, застывая на лету, превращаясь в тоненькие ниточки.

Вот одна коснулась сердца лежащей на диване девицы, ждущего, горячего, безмятежного…

Другая пронзила стены гостевого дома, стремительно пожрала городское пространство, миновала еще одни стены… – знакомые… резиденция Остромира?.. почему?.. – коснулась еще одного девичьего сердца, горячего, ждущего, тающего от страха…

Третья умчалась далеко-далеко, в никуда… – зима… Руки Двух Богинь… прости, мама, я не смог… – коснулась сердца, познавшего материнскую любовь, горячего, простившего, ждущего…

* * *

Снежана пришла в себя, но что-то не давало ей пошевелиться. Оскаленная волчья морда нависла над нею, но страха не было. Ведь ему нужна ее помощь…

Я с вами, мой!..

* * *

Сидящая с ногами на кушетке Забава вздрогнула так, что стороживший ее мужчина схватился за пистолет. Страха больше не было. Ведь Светушке нужна помощь…

Любимый, я с вами!

* * *

Дубрава Смородина не приходила в себя, и страха в ней не было. Но сыну нужна помощь…

Стрижик мой ясный, я с вами!

* * *

По пронзившим мир ниточкам хлынули силы в центр паутины.

Светову ментальность наполнил бездонный океан, в котором невозможно было утонуть. А из океана – как Афродита из пены – родилось заклинание, невозможное, грозное, неотвратимое…

Вытянулось лицо… Заострились зубы… Удлинились уши… Резко надвинулся пол… Со всех сторон понеслись резкие незнакомые запахи… А перед глазами возникли поросшие серой шерстью волчьи лапы.

* * *

Лейф понял, что снова ошибся, еще в тот момент, когда новоиспеченный волк Фенрир барахтался в куче чародеевой одежды.

Хозяйкины глаза источали на Лейфа жгучую ненависть – наверное, Труда вот так же смотрела на своих убийц, – но теперь стало не до хозяйки, и альфар с сожалением спрыгнул на пол.

Он не успел – Фенрир уже освободился от своих тряпок.

За дверью что-то крикнул жуликоватый портье. И тут же замолк.

Лейф даже не сообразил, кто из них двоих превратил Глеба в куклу.

Вот и мой Рагнарёк, подумал он. Но, о боги, разве эта схватка была моей целью? Где же я ошибся? Неужели судьба наказывает меня за то, что я рассчитывал, получив помощь, тут же избавиться от помощника?.. Да, рассчитывал, как же иначе?.. Ведь в этом мире нет места нам двоим. Хватит с меня и Великого Альфара!..

Да, подумал он, судьба не может быть так жестока ко мне! Ведь я только защищался… И потому боги помогут нуждающемуся… О вы, асы мои! Ты, великий Один, и ты, грозный Тор! Ты, добрый Тковчер, и ты, справедливый Сидналакс!.. Да пребудет со мной сила ваша! И тогда я легко справлюсь с этим юным щенком!

Он хлестанул себя хвостом по бокам и зарычал.

Фенрир ответил не менее мощным рыком.

И Лейф понял, что опять ошибся – рычал не юный щенок, а матерый волчара, зубы съевший в схватках с другими волками, которому было глубоко наплевать, что перед ним Видар, молчаливый бог, будущий мститель. Потому что Фенрир видел перед собой всего лишь оборотня, посягнувшего на беззащитную женщину.

И тогда Лейф понял свою главную ошибку. Следовало ставить на любовь, а он поставил на страх за самку. Но откуда ему было знать, если его первую возлюбленную безжалостно убили, а вторую он столь же безжалостно заставил любить себя сам? Там, где живет нежная страсть, нет места безжалостности. Но откуда ему было знать это? И если бы его сейчас выслушали, он бы высказал свое сожаление…

Однако сожалеть времени уже не было. Его Фенрир неторопливой трусцой шел по дуге, сшибая на пути стулья, и центром этой дуги был Лейф.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату