– Мальчишка! – прорычал он. – Щенок!.. Думаешь, отказался быть карателем, так уже герой! Думаешь, благодарные потомки тебе памятник поставят!
Я даже опешил: настолько внезапным был переход от железного спокойствия к еле сдерживаемому взрыву. Но понять его было можно: он не сидел под дулом пистолета, наверное, уже лет двадцать. И вряд ли за эти двадцать лет от кого-нибудь, кроме собственного начальства, слышал о том, что не владеет ситуацией. Такие как он владеют ситуацией всегда. И не приговоренному к смертной казни преступнику сбивать им карту в игре!..
– Ладно, – сказал я примирительно. – Моя предложение остается в силе. Шкатулки продаются.
Кровь медленно отхлынула от его лица. Уголки рта поднялись в ухмылке. Он почувствовал, что противник сдается сам.
– Но нужны гарантии, – продолжал я.
– Гарантии? – Он фыркнул. – Гарантии предоставляет сбербанк.
– У меня есть гарантии и помимо сбербанка. Десятое управление министерства внутренних дел, к примеру. То, что спасает пленных узников и поджигает дачи в Елизаветинке.
У него не отвалилась челюсть. И не вылезли на лоб глаза.
– Что ж, спасибо за информацию, – сказал он, сжимая кулаки. – Я давно догадывался, что Борзунов под меня копает. Собственно, для этого я и запустил тебя в этот муравейник. Приятное с полезным, так сказать… Чтоб яйцеголовые наши с их компьютерными программами были довольны… Чтоб Марголина мне нашел человек со стороны… И чтоб Десятое управление проявило себя, если обложить меня решили. Нет, Борзунов, хрен тебе тут обломится. – Он посмотрел мне в глаза. – Хорошо. Будут гарантии. Трое суток даю, чтобы ты себе новые документы купил. А потом, извини, объявляю всероссийский розыск. Бежавший из-под стражи преступник – это серьезно, сам понимаешь. – Он даже не заметил, как перешел на «ты». – Тех денег, что я за шкатулки выплачу, хватит на два комплекта документов – для тебя и для жены. Устраивает?
Кошка во всю играла с мышкой.
– Вполне. – Я делал вид, будто и не догадываюсь об этой игре. – Только у вас нет денег!
Он усмехнулся моей недогадливости:
– Деньги в сейфе. Впрочем, они нам не понадобятся. – И негромко добавил: – Валенсия осталась на свободе.
Я обмяк в кресле, расслабил мышцы, уронил на колени руку с «етоичем».
Раскатов удовлетворенно потер руки и встал:
– Зачем нам деньги? От преступников не откупаются, их берут и сажают.
Он успел сделать в мою сторону только один шаг и тут же замер, поскольку я прекратил игру. Вскинув «етоича», я сказал:
– Валенсия сдалась на милость победителя. Ваша кодовая фраза тут не проходит.
Вот теперь он по-настоящему растерялся. Однако не надолго, секунды на две, не больше.
– Значит, смерть Кунявского – ваших рук дело? Эта мысль приходила мне в голову, однако показалась невозможной. Что ж, значит, Инга и в самом деле оказалась предательницей. – Он поднял руки. – Тем не менее деньги в сейфе.
– Ну так доставайте, – сказал я.
Он медленно подошел к сейфу, принялся набирать код. И все это время не переставал говорить:
– Купите себе новые документы, уедете куда-нибудь, подальше. Скажем, в Омск. Или в Читу. На работу устроитесь. Ксивщики ведь не просто пластиковые карточки продают, они и через компьютерные системы все данные проводят. Потому и дерут много. Тому надо отстегнуть и этому.
Дверца сейфа открылась, и мой благодетель оглянулся, кинул на меня цепкий взгляд.
Я сидел абсолютно расслабленно: мол, не собираюсь я тебе стрелять в спину.
Раскатов вновь повернулся к сейфу, не переставая говорить, сунул руку в распахнувшийся зев.
– А как устроитесь на работу, – (Я бесшумно вылетел из кресла и мягко шагнул в сторону), – так и жизнь другой станет! – Он стремительно развернул торс.
Чпок! – пуля прошила спинку кресла в том месте, перед которым секунду назад стучало мое сердце.
Возможности выстрелить повторно я ему не дал.
Чпок! – ответная пуля пробила ему лоб. Остатки волос на его голове встали дыбом. В глазах застыло безмерное удивление – ведь «рубашка», в которую он так верил, на этот раз не спасла. И, кажется, он даже успел понять, что нарвался на еще большего везунчика. Шумно вздохнул. И рухнул лицом на пол.
– Не люблю стрелять в безоружных людей, – сказал я. Спрятал пистолет и подошел к сейфу.
Деньги там и в самом деле были. Прохладные пачки стобаксовок в банковской упаковке. Ровно восемь штук. Тут хватило бы на документы для великолепной семерки. Или для семи самураев.
Я переложил пачки в сумку. Протер носовым платком ручки ящиков стола и подлокотники кресла, в котором сидел. Потом протер ствол пистолета, отобранного у Раскатова. Подхватил сумку и вышел. Аккуратно протер ручки дверей и положил платок в карман.
Ноги сами понесли меня к выходу. Однако сразу я не ушел. Повернул в обратную сторону, остановился перед кабинетом номер пять. Дверь была не закрыта, и я толкнул ее ногой.
Инга сидела в кресле, откинув голову на спинку. В том месте, где блузка обтягивала левую грудь, расплылось кровавое пятно. Да, Раскатов рубил концы решительно. Но Инги бы ему не простили в любом случае.
Спарились и разбежались, вспомнил я.
В кабинет заходить не стал. Мое тело с наслаждением вспоминало тело мертвой женщины, но я- нынешний эту женщину не любил. Она была слишком решительна для меня. В постели с нею хорошо, но в жизни – все равно что ходить по минному полю. Я не сапер! Я просто солдат, к тому же – бывший. Инга влезла в мужскую игру, и моей вины в том, что она проиграла, нет. Я ее предупреждал.
Бросив последний взгляд на застывшее лицо, которое столько раз целовал Арчи Гудвин, я вздохнул и мягко зашагал к выходу.
63
Теперь оставалось произвести последний расчет с теми, кто убил моего сына. И теперь, после встречи с Поливановым-Раскатовым, я знал, как найти ту кассу, которая примет мою плату.
Покинув Семнадцатую линию, я вышел на Малый проспект и остановился у первого попавшегося телефона-автомата. Набрал знакомый номер, приложил к микрофону носовой платок.
– Алло! – ответил женский голос, глубокий, как Марианская впадина.
– Добрый день! Мне нужна Альбина Васильевна.
– Альбиночки нет дома. А кто ее спрашивает?
– Альбиночка дома. А спрашивает человек, у которого хранятся восемь хрустальных шкатулок, о которых она знает. Скажите ей, что они продаются.
– Хорошо, подождите.
Наступила пауза. Потом голос Паутовой-старшей произнес:
– А вы не могли бы перезвонить попозже? Скажем, через час?
– Нет, не мог бы. Через час я найду другого покупателя.
Последовала новая пауза. Затем трубку взяла сама Альбина.
– Шкатулки при вас?
– При мне.
– А кто вы такой?
– Человек, – сказал я. – Хомо сапиенс.
– И сколько вы хотите за шкатулки, хомо сапиенс?
– Поторгуемся и выясним…
Наступило молчание. Я почти слышал, как в мозгу у нее проворачиваются шарики. Видно, стоящая перед нею проблема была посложнее, чем снять «рубашку» с беззащитного младенца…
– Хорошо, – сказала она наконец. – Давайте встретимся сегодня в семь возле станции метро «Достоевская», у выхода. Как я вас узнаю?
– Невысокий, лысый и с бородой. До встречи в семь! – Я повесил трубку, представил, как она сейчас
