цветами, а не разбавителем красок. Но зато квартира Сомы не была алкоголичкой.
— Какая прелесть, какая прелесть. — Голос жука звучал со всех сторон. — Теперь можно и отдохнуть. Вы опоздали к предыдущей смене, а теперь можем отдохнуть все вместе и хлебнуть виски. Прелесть, прелесть.
Но никто из кентуккийцев и не думал прикладываться к флягам, они лишь каждые полчаса заливали около галлона виски в борозды, которые испещряли жука изнутри. Мусорные жуки были сконструированы не для пищеварения, а для вывоза мусора, поэтому бурбон приходилось заливать в систему кровообращения, только так он мог попасть в мозг.
Сома окунул палец в одну из фляг и поднес его ко рту.
— Обжигает! — Он тут же вытащил палец изо рта.
— Обжигает-обжигает! — подтвердил жук. — Какая прелесть!
— Мы знали, что не сможем все попасть в город, у нас даже не хватило бы на всех костюмов, но шести человек вполне достаточно. К тому же мы и так задержались, поэтому придется дожидаться вечернего гимна в квартире нашего гостеприимного друга.
— Аллея Печатников находится в двух милях от Парфенона, — кивнул в сторону Сомы Сова.
Джафет хмыкнул.
— Знаю, и еще знаю, что эти две мили могут оказаться самыми длинными на свете. Но мы готовили себя к испытаниям. — Он локтем ударил по изогнутой серой стене, о которую опирался. — Эй! Мусорщик! Когда у тебя начинается следующая смена?
Внутренности жука потряс тяжкий вздох разочарования.
— Осталось два часа, поставщик бурбона.
— Доставай снаряжение, браток, — сказал Джафет Сове, а сам встал, потянулся и призвал других кроу последовать его примеру, потом повернулся к Соме: — Остальные будут держать его.
Часов в десять, когда с вершин утесов рассеивались последние шапки тумана, Дженни отправилась на поиски органического вещества, которым она кормила гараж. У нее и так почти ничего не осталось про запас, потому что она почти все время работала и больше ни на что времени не хватало.
Как она и подозревала по солоноватому привкусу в воде, фильтры между основанием кранов и разводкой водопроводных коммуникаций гаража были забиты илом. Она продула трубы воздухом под давлением (зачем что-то менять, когда можно обойтись меньшими затратами) и один за другим поставила на прежнее место. Но пока она этим занималась, воздушный компрессор начал издавать какой-то необычный завывающий звук. Дженни пошла посмотреть, в чем дело, и оказалось, что компрессор задыхается от напряжения. При этом он свесил язык на рабочую скамью, на которой примостился сам.
Одно за другим, она принялась чинить все подряд, ведь беда не приходит одна. Когда она чистила щетки мотора компрессора, тот заходился крокодиловыми слезами, и Дженни аккуратно отирала их тряпкой. Потом она заменила в самом гараже плавкую вставку.
— Вставки так легко плавятся, — пошутила она, натирая лошадь сладковато пахнущими листьями папоротника, которые приготовила для собственной постели.
Ну и конечно, все это время она не спускала глаз с маленькой машины, постоянно снимала температурные показатели основных точек, пыталась уговорить разбитые окна восстановиться самым что ни на есть лучшим образом. Однажды машина проснулась посреди ночи и принялась издавать странные звуки. Дженни пришлось поднять капот, и оказалось, что нужно зачистить все контакты. Они были покрыты вязким осадком спрея-анальгетика, которого не пожалел владелец машины.
Дженни вздохнула. На баллончике спрея было четко написано, что его ни в коем случае нельзя направлять в сторону мотора. Но и винить Сому-Художника тоже нельзя, он делал все от души. Работа, в общем, небольшая, она в любом случае собиралась с утра проверить все контакты.
Утром, когда она проснулась под шум волн, гараж тут же начал светиться янтарными огнями и издавал при этом урчащие звуки. Усиленные колонками, эти звуки очень беспокоили лошадь Дженни. Вот поэтому Дженни и отправилась на поиски еды для изголодавшегося гаража.
Вернулась она с вязанкой сухих дров и с наполовину полным ведром старых грецких орехов. Кто-то оставил ведро под уступом и забыл о нем; судя по содержимому, с тех пор прошло года два — не меньше. Машина исчезла.
Дженни поспешила к выезду со стоянки, посмотрела на дорогу. Видимость была плохая. В это время года утренний туман почти сразу сменяется дневной дымкой. Она видела город вдали. Кое — где, между деревьями и береговой линией, проглядывала дорога, но машины и след простыл.
Гараж присвистнул, и она быстро сунула завтрак в ближайшее приемное устройство. Девушка не стала открывать голову, чтобы вызвать полицию, — она еще не отошла от вчерашнего допроса. Она даже сомневалась, стоит ли открывать голову на малую толику, чтобы выйти на службу безопасности собственного гаража. Но она сама построила этот гараж и потому решила рискнуть.
Она встала на рабочую скамью, потерла виски — в дымке показались неясные отражения Дженни и машины. Вот Дженни надевает рюкзак, рассеянно гладит машину по крыше и выходит из гаража. Она не стреножит машину, не запирает дверь.
— Как глупо, — огорчилась Дженни.
Как только Дженни скрылась из виду, маленькая машина подъехала к большим открытым окнам. Она подняла свои смешные передние колесики и оперлась о подоконник, совсем как вчера, когда наблюдала, как выходит из правительственного сна Дженни.
На секунду одна из передних фар задержалась в окне, потом машина опустилась на пол и даже подпрыгнула (ведь первым делом, еще до постройки гаража, Дженни хорошо накачала колеса).
Восторженно взревел мотор. Машина слегка толкнула дверь и выбралась на стоянку. Она приблизилась к ступенькам, ведущим на пляж, наклонилась и посмотрела вниз, потом несколько раз объехала стоянку, время от времени принюхиваясь, но вот наконец нашла то, что искала. Прежде чем умчаться по дороге в сторону Нашвилла, она вернулась назад и остановилась около лошади. Машина открыла пассажирскую дверцу и несколько раз помахала ею. Лошадь заржала и весело задрала морду.
Дженни-Грязные-Ногти подошла к лошади с самым недобрым видом. Та попятилась.
— Смешно, лошадь, — заметила Дженни. — Но ехать за машиной нам все равно нужно.
Внутри жука-мусорщика Сова придумал какую-то новую штуку — из стекла и олова, то ли стакан, то ли кубок. От него веяло новой бедой. Братья-кроу старались не шевелиться, а Джафет, казалось, с жалостью широко раскрыл Соме рот. Сома никогда раньше и не подумал бы, что такое возможно.
— Тебе надо было выпить больше виски, — заметил Джафет.
Раздался громкий звук, словно вылетела пробка из бутылки.
Сома вздрогнул, напрягся и потерял сознание.
— Что ж, так будет лучше всем нам, — сказал Джафет и посмотрел на Сову.
Тот сквозь линзу, сделанную из отполированного полудрагоценного камня, заглядывал внутрь глотки Художника.
— Доступ есть?
Сова кивнул.
— Свяжись с математическим составом! — приказал кроу.
Состав держался под мостом. Время от времени забрасывал в воду связки чисел. Обычно числа были некрупными, потому что жившие в воде существа вечно хватались за связки и утаскивали их под воду.
Состав ждал сигнала и дождался. Со стороны свалки тихо заухала сова. Важно было, чтобы состав не знал, из какого именно жука-мусорщика исходит звук. У медведей были особые способы выуживать информацию у непокорных математических составов.
Ладно. Состав знал, что делать. Сигнал подан. И он распустил себя по всей линии следования жуков, прикрыл все, что так тщательно просматривали медведи.
А медведи, продолжая парить в воздухе, честно выполняли свою работу.
Кентуккийцы незамеченными попали в город.
