— Художник! — выкрикнул Джафет.
Сома поднял взгляд. Перед ним стоял кроу в наряде модника из Аллеи. Он попытался открыть голову, чтобы вызвать Дорожный Патруль Теннесси, но так и не смог ее найти.
— Дайте ему одно желтое желе, — посоветовала обезьяна. — Очень помогает.
— Художник! — снова закричал Джафет и, словно тисками, сжал плечо Сомы.
Сома попытался сам встать на ноги.
— Я теряю память.
— Ха! — выкрикнул Джафет. — Ты, наоборот, все вспоминаешь. Хотя, на мой взгляд, слишком быстро. Послушай. Горные обезьяны являются полноправными добровольными гражданами Теннесси?
Сома был потрясен — только чужестранец мог сказать такое! Продавец-обезьяна тоже замер на месте.
— Черт бы тебя побрал, человек! — вскрикнула обезьяна.
— Нет, нет, — тут же ответил Сома. — Теннесси представляет собой полностью реализованное постколониальное государство. Земли горных обезьян являются автономным княжеством-партнером, хоть и расположены в пределах границ нашего государства. Обезьяны наши верные союзники, но присягу они приносят не нашей Губернаторше, а собственному королю.
— Именно так, — поддакнула обезьяна. — У нас все в порядке с лицензиями и с уплатой налогов; да к тому же кто еще умеет делать такие желе, они слушаются только короля обезьян, так ведь?
Сома провел Джафета к следующему лотку. Джафет заметил:
— Как много еще предстоит вымывать из тебя.
— Я моюсь каждый день, — ответил Сома, но споткнулся о контейнер с соками.
К ним подошел коренастый мужчина, весь в черных драгоценных камнях. Тот, что мог обидеть обезьяну, сказал:
— Кажется, вы слишком многое убрали из него; он как-то нетвердо стоит на ногах.
Коренастый мужчина заглянул Соме прямо в глаза и сказал:
— Мы можем легко стабилизировать его состояние. В кафе много телевизоров.
Потом Сома с Джафетом пили горячий ромовый пунш и смотрели новости. Где-то в Заливе кто-то с кем-то сражался, по небу носились Командоры верхом на медведях и пробивали копьями цеппелины кубинцев.
— Кубинцам никогда не достичь превосходства в воздухе, — сказал Сома и почувствовал, что сказал то, что надо.
Джафет устало посмотрел на него.
— Мне нужно, чтобы пока ты думал именно так, Сома-Художник, — спокойно заметил он. — Но надеюсь, что скоро, очень скоро ты узнаешь, что кубинцы не живут в районе Аппалачского архипелага, а вон тот соленый простор — вовсе не Мексиканский залив.
В этот момент по телевизору уже показывали результаты велосипедных гонок. Сома внимательно просмотрел имена спортсменов в надежде увидеть среди победителей своих любимцев.
— Это река Теннесси, черт бы побрал спесь и высокомерие вашей Губернаторши.
Сома заметил, что стакан у него почти пуст, но его друг Джафет все еще продолжал говорить. Он улыбнулся и спросил:
— А?
— Я спросил, готов ли ты идти домой, — повторил Джафет.
— Да, да, — ответил Сома.
Состав пробирался по маленьким улочкам, скачивал информацию из вторичных и третичных портов, как вдруг почувствовал ее. Он сразу проанализировал десять тысяч путей отступления, но тут же отверг их все, потому что понял, что она победила, она разрушила его, он стал ее частью;
— Аллея ночью! — воскликнул Сома. — У вас ведь там такого нет, правда?
Мимо промелькнули длинные ноги уличного фонаря. Сома видел, как его товарищи уставились на защитную маску гражданского работника; когда же тот повернул пробку на верхушке дерева и выдул изо рта струю газового пламени, они и вовсе оторопели.
— Пойдемте ко мне! — позвал их Сома. — Когда настанет время петь гимн, мы сможем посмотреть на парад прямо с моего балкона. Я живу на чердаке, что находится над «Тиранией анекдотов».
— Над чем? — переспросил Джафет.
— Это таверна. Я снимаю комнату у хозяев таверны, — пояснил Сома. — Добровольцы просто долбаные идиоты.
Нет, что-то он сказал не так.
Сова, друг Джафета, опустился на колени. Его вырвало прямо на улице. Сома смотрел на покачивающиеся в канаве сферы, а Сова с трудом выдавил несколько слов:
— Она взяла перья. Теперь ищет нас.
«Перебрал ромового пунша», — решил Сома; причем не только Сова, но и он сам, и все остальные сумасшедшие товарищи Джафета.
— Сома, далеко еще? — спросил Джафет.
Сома вспомнил, что нужно быть вежливым, и ответил:
— Не очень.
Сущая правда: до его дома оставалось всего несколько ярдов. Первым шел Сома, товарищи Джафета полунесли-полутащили своего упившегося друга по Аллее. Ничего странного. На Аллее каждую ночь Карнавал.
Вот и вышибала у входа в таверну, вот они поднялись по ступенькам, вот пропели двери «Впусти меня! Впусти меня!», и наконец все втиснулись в его маленькую квартирку.
— Ну вот, — произнес Сова, указав на огромную раковину, которую установил сам Сома, чтобы легче было мыть кисточки. Кисти… где же его кисти, карандаши, где его записи к семинару по комплексности?
— А где полотенца, Сома?
— Что? А, сейчас достану.
Сома засуетился, вытащил полотенца, расставил стулья и табуреты. Все остальные молчали. Он протянул полотенца Джафету и спросил:
— Он что-то не то съел?
Джафет пожал плечами:
— Можно сказать и так, съел и давным-давно. Совы не просто числа, они еще состоят из костей, кожи и мяса. Он сам себя уничтожает. В твою раковину сейчас смываются нули и единицы.
Крупный воин — а разве он был крупным? — тщедушный мужчина, с которого сейчас падали опалы, произнес:
— У нас осталось несколько минут. Весь город заполонили Сыщики. Я оставил в себе только то, что слишком глубоко для их маленьких умишек, но уже задействована вся сфера, а дальше будет еще хуже. Дайте мне… — Он повернул голову, и его снова вырвало, прямо в большую раковину. — До гимна осталось всего несколько минут.
Джафет встал так, чтобы Сома не видел Сову, и кивнул на рисунки, висящие на стене.
— Твои?
Голубоглазый юноша подошел к раковине и помог Сове опуститься на пол. Сома посмотрел на картины.
— Да, в основном мои. Некоторые я выменял.
Джафет внимательно изучал один набросок углем, портрет.
