Кто-то пытался взломать дверь. Тесса посмотрела на Райвиса. Он держался невозмутимо, но прикусил рассеченную шрамом губу.
Он помог ей взобраться на подоконник, бережно поддержал ее и почти нежным движением откинул прядь волос с лица девушки.
— Не бойся, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — через секунду я последую за тобой. Раскинь руки, не пытайся бороться с течением, но старайся держать курс к западному берегу.
Тесса чуть наклонила голову. Внезапно она снова почувствовала жгучую боль. Перед глазами всплыло лицо ударившего ее человека. Она снова видела перед собой розовые влажные десна и оскаленные клыки чудовища. Она заброшена в безумный и злой мир, в котором нет безопасных путей и смерть подстерегает за каждым углом.
Тесса перелезла через подоконник. Райвис осторожно опустил ее вниз. Холодный ветер обдувал ее босые ноги. Его глаза по-прежнему были прикованы к ее глазам. Он крепко держал ее, не хотел отпускать — несмотря на боль, страх, смущение, — Тесса понимала это.
— Не пройдет и минуты, я последую за тобой, — шепнул он и разжал руки.
Тесса полетела вниз. У нее захватило дух, желудок вдруг оказался где-то в груди, а сердце колотилось в горле. Ветер свистел в ушах. Она шлепнулась в маслянистую липкую воду.
Она и в самом деле была вовсе не такой уж холодной и такой плотной, что сама вытолкнула Тессу на поверхность. Голова девушки лишь на секунду скрылась под водой. Тесса понятия не имела, какова глубина реки, и выяснять это у нее не было ни малейшего желания. Ее глазам, рту и носу было довольно и этого первого погружения. Не хватало только наглотаться этой вонючей жидкости, в которой вдобавок плавала всякая дрянь. Нет уж, ни за какие коврижки.
Тесса не сразу сообразила, что ее относит течением, и с удивлением обнаружила, что мост остался позади. Темная фигура выпрыгнула из тускло светившегося окна. Послышался всплеск. Райвис. Тесса помахала ему рукой, хотела было окликнуть, но вместо этого махнула еще раз. Она вспомнила совет Райвиса, широко раскинула руки и, пытаясь повернуть к западному берегу, отчаянно задрыгала ногами. Но в воде было столько грязи, что Тесса не плыла, а лишь барахталась в ней.
А запах... А разбухшие в воде отбросы, что плавали у нее перед носом... От жира на поверхности образовалась гладкая радужная пленка. Тессе показалась, что мерцающие, замысловатые круги соединяются в цельный, совершенный по-своему узор. Линии находили, наползали друг на друга, как возрастные кольца на срубленном дереве. Как золотые нити в ее кольце.
Она все сильнее ощущала тяжесть намокшего в воде платья, и все больше усилий требовалось, чтобы держаться на поверхности. Ноги и руки исправно слушались ее, но день был долгим, трудным и утомительным. Тело требовало отдыха. Зато в голове как будто прояснилось. Затылок все еще побаливал, наверное, вскочила шишка, но то была не прежняя тупая, усыпляющая боль, а бодрящее покалывание.
Где-то вдалеке Тессе послышались крики, плеск, ругань.
— Тесса. — Ветер донес до нее голос Райвиса.
Тесса оглянулась. Райвис был в нескольких шагах от нее. Она протянула руку и через несколько секунд почувствовала его пожатие.
— По правде говоря, не в моем обыкновении приглашать подружек в такие места. Особенно по вечерам. — Теперь Райвис плыл бок о бок с ней. — Но в этом есть своя прелесть. — Он притянул Тессу к себе и приобнял ее. — А теперь давай выбираться.
Плыть вместе было куда веселей. Райвис поддерживал ее, и Тесса чувствовала, как напрягаются могучие мышцы на его руках. Он не столько плыл, сколько атаковал реку — делал резкие выпады, рассекал, отбрасывал воду. Через несколько минут ноги Тессы коснулись мягкого вязкого дна. Она решила не вставать, продолжать плыть, сколько сможет. Но вскоре ей пришлось подняться. С каждым шагом ноги все глубже увязали в жидкой грязи. Это было довольно противно, а тут еще Райвис свистящим шепотом велел ей опуститься на четвереньки: иначе преследователи могли заметить их.
Тесса, выругавшись про себя, повиновалась. Даже в воде ей было лучше, чем теперь, когда мокрое платье облепило тело, а колени и ладони погрузились в густой зловонный ил, в котором разлагались тушки дохлых крыс и птиц. Тесса старалась не делать глубоких вдохов, но ее усталые легкие воспротивились — они требовали воздуха.
Они подползли к парапету набережной. Только тут Тесса рискнула оглянуться. Было слишком темно, и она не могла разобрать, полез ли кто-нибудь в реку вслед за ними. Но девушке снова показалось, что издалека доносится какой-то шум, возможно, плеск воды.
Кости, падаль, гнилые листья, деревяшки — по мере приближения к парапету отбросов становилось все больше. Тесса уже прошла через все степени отчаяния и отвращения. Теперь ее разбирал смех. Полюбуйтесь-ка — вот она, промокшая до нитки, барахтается в дерьме, задыхаясь от вони, но упорно борясь за свою жалкую жизнь. Да уж, обычно искатели приключений представляют их себе немножко более романтичными.
Парапет набережной тоже имел свой рисунок. Основу его составляли крупные, хорошо обтесанные, хоть и очень старые, валуны. Выше булыжники, галька, осколки камней были уложены кое-как — строители, очевидно, не заботились ни о долговечности, ни тем более о красоте своего создания. А верхние ряды и вовсе уже обсыпались. Желтоватые нити известкового раствора, скрепляющего камни, кружевом опутывали всю стенку — как прожилки на мраморе. Тесса помотала головой, чтобы отогнать наваждение. В этом новом мире узоры не дают ей ни минуты покоя.
Тесса вскарабкалась на парапет, но подняться на ноги не осмелилась. Поеживаясь и лязгая зубами от холода, она повернулась к Райвису:
— И куда теперь?
Взгляд Райвиса скользнул по набережной, по реке, по подступающим к ней домам. Он задумчиво пожевал губами.
— Знаешь что? — с кривой усмешкой наконец сказал он. — Пожалуй, мы зря отклонили приглашение Эмита. В самом деле, должны же мы засвидетельствовать почтение его престарелой матушке.
— Итак, с рассветом мы начинаем наступление на границе. Передайте приказ своим людям. — Изгард Гэризонский обвел взглядом лица полководцев и генералов. Он искал на них признаки малодушия. Помаргивание, непроизвольное подергивание мышц, попытку отвести глаза — все, что свидетельствует о страхе или сомнении. Ничего подобного. Ни у кого. Изгард остался доволен. Мановением руки он распустил собрание и повернулся спиной к покидающим залу военачальникам.
Некоторые свои чувства он не хотел выдавать никому.
Щеки его пылали. Кровь буквально кипела от возбуждения. Как всегда в эти последние дни, когда Изгард был поглощен военными планами, у него тряслись руки и прерывалось дыхание. Он беспокойно кружил по зале военных советов — свинцово-гранитному сердцу крепости Серн. Его окружали набитые картами дубовые шкафы. Массивные столы были завалены манускриптами. Голые каменные стены увешаны оружием. В углу комнаты, прикрытые холстиной, лежали доставленные из Вейзаха батальные полотна. По настоянию Изгарда их сняли со стен замка Вейз и привезли сюда. Король желал видеть изображения войны.
Изгард сдернул холст, прикрывающий первую картину, и повернул ее к свету. Художник живописал великую победу короля Хирэка в битве при Бэлиноке. Полотно было точно алое знамя, темным ужасом войны пахнуло с него. Отрубленные конечности, разверстые раны, сжатые кулаки, разинутые рты, вытаращенные, пустые от страха глаза.
Взгляд Изгарда как магнитом притягивало ярко-красное пятно — смертельная рана Элроя, герцога Роснийского, дымящиеся внутренности врага, вываливающиеся из нее. Свежая горячая кровь фонтаном била из раны, она словно выплескивалась за раму картины, и капли ее попадали прямо на лицо зрителя.
