– Из-за короля Генриха Английского?
– Из-за короля Генриха Французского, – поправил ее герцог. – Плантагенеты, последние из династии Капетингов, в большей степени претендуют на трон в Париже, чем Валуа. Но конечно, вы это знаете. Должны знать. Вы ведь связаны с тамплиерами.
– Я? – изумилась Аликс.
– Через вашу мать, – пояснил герцог, не замечая, как побледнела Аликс. – Я знал ее. Она была в Никополе вместе с вашим отцом. Это была весьма образованная женщина. Мы говорили с ней о многих вещах. Но она никогда не говорила о том, о чем мне так сильно хотелось узнать от нее, – о вашем амулете. Она была Магдаленой, как и вы. А Магдалена либо колдунья, либо ведьма, в зависимости от того, что она говорит и делает.
Аликс едва дышала. Ей хотелось, чтобы этот хитрый человек рассказал ей о вещах, о которых ее мать никогда ей не говорила.
– Ведьма рыцарей-тамплиеров, – произнес он, с улыбкой глядя на нее.
У Аликс возникло ощущение, что он прочитал ее мысли и решил уступить ей. Вот почему они называют ее Магдаленой. Говорят, что тамплиеры поклонялись настоящей Марии Магдалене и что каждая последующая Магдалена является ее потомком по прямой линии. Говорят, что именно тамплиеры добивались того, чтобы на французский трон сел Генрих, а не Карл.
– Из-за сожжения? – спросила Аликс, бросив быстрый взгляд на Ланселота де Гини, который сидел рядом с братом. Казалось, он был занят беседой с одной из пышно одетых дам, приехавших вместе с герцогом в Мерсье. Но Аликс заметила, как он бросил на нее косой взгляд.
– Да, из-за сожжения, – ответил герцог, энергично взмахнув ножкой жареной птицы, которую держал в руке. – Полная неразбериха, послужившая началом великой смуты.
Подняв глаза, Аликс увидела, что на них пристально смотрит Северин. Она в который раз подумала, что ей хотелось бы знать, что спрятано в глубине его глаз. Ей хотелось бы знать то, что знает он.
Ланселот де Гини не смог промолчать.
– Они были прокляты, – процедил он.
– Совершенно верно, – подтвердил герцог Бургундский, привлекая к себе внимание собравшихся.
Даже епископ услышал его и застыл с марципаном в руке.
– Он проклял Филиппа Красивого и папу Климента Пятого, – едва слышно проговорил Гини, но вес его услышали. – Проклял их обоих. Тогда народ начал покидать Рим, чтобы укрыться в Авиньоне, подальше от короля. Когда пламя костра охватило его, Жак де Моле, Великий магистр тамплиеров и крестный отец дочери короля, обрушил проклятия на Филиппа и на весь его дом до тринадцатого колена. Он поклялся, что не пройдет и года, как он встретится с Филиппом и папой перед Божьим судом. Проклятие исполнилось. – Сэр Ланселот быстро перекрестился. – Остается только увидеть, что произойдет дальше с его домом. Говорят, проклятия умирающего человека всегда сбываются.
– Не обязательно, – возразил герцог. – Я все еще жив и здоров, хотя многие умирающие, переходя в мир иной, тоже проклинали меня. Ты сам, Ланселот, можешь проверить это на себе. Ведь твои действия, даже внутри этого замка, нельзя назвать достойными.
Герцог Бургундский снова повернулся к графине де Мерсье.
– Король, здоровый молодой мужчина сорока шести лет, никогда прежде не болел. Однако он подхватил простуду, охотясь на кабана, и умер в течение двух недель, как и предсказал де Моле. К нему присоединился папа, который умер через месяц после проклятия.
– Но было еще хуже, – прошептала Аликс, вспомнив историю, рассказанную Северином.
– О да, гораздо хуже, – согласился герцог. – Ни один из живущих на земле трубадуров не смог бы сочинить подобную историю. Проклятие было направлено на уничтожение потомства Филиппа. У него было три здоровых сына – беспрецедентный случай, когда имеются сразу три наследника, – и каждый из них был здоров как бык. И каждый раз, когда кто-то из них садился на трон, что-то случалось. Все они один за другим – Людовик Десятый, Филипп Пятый, Карл Четвертый – умирали молодыми. Они не оставили после себя ни одного законного наследника. Незаконные, конечно, в расчет не берутся…
Переждав хихиканье, герцог Бургундский посмотрел на своего брата. Сэр Ланселот с улыбкой на лице выдержал его взгляд.
– …Оставалась только дочь Филиппа Жанна, – продолжила Аликс, удивляясь сама себе. – Она была крестной дочерью Жака де Моле и единственной оставшейся в живых наследницей из династии Капетингов.
– Но тот факт, что она была крестной дочерью колдуна, не спас ее от проклятия, – перебил ее герцог. – Потому что она была женщиной. Вопрос о наследовании трона никогда раньше не возникал. В этом не было нужды. У династии Капетингов никогда не было проблем с мужчинами-наследниками – во всяком случае, до проклятия. Быстро созванная ассамблея подтвердила салический закон и заявила, что женщина не может наследовать французский трон. Но она стала Изабеллой Английской, выйдя замуж за Эдуарда Второго. Многие люди в обеих странах ее ненавидят. Подозревают, что она в сговоре со своим любовником убила мужа-короля:
– Не будь я живым, их смерти быстро бы приписали мне, – с притворным вздохом заметил герцог.
Снова раздались смешки. Все хорошо помнили Людовика Орлеанского и других королей.
Герцог остановил проходившего мимо слугу, взял с блюда пирожок с мясом и вонзил в него маленькие острые зубы.
– Какие чудесные пирожки! – воскликнул он. – А такой вкусной телятины, какую подавали перед этим, я никогда не ел. Как жаль, что граф де Мерсье – я имею в виду настоящего графа, которого с нами больше нет, – не присутствует сейчас здесь и не может поблагодарить своего повара за его кулинарные способности.
Де Гини густо покраснел, и на щеке его запульсировала жилка. Тон их разговора неожиданно изменился. Какая-то мрачная и опасная завеса разделила братьев. Аликс это сразу почувствовала, хотя и не
