– Конечно, буду. Обязательно. Но вот это – в первую очередь, – сказал он, продолжая глядеть на нее.
– А наш разговор?
– И разговор не забуду. Когда люди могут говорить друг с другом, это что-то значит.
– Да, для меня это очень важно. – Она ласково улыбнулась ему. Он лежал на боку, оперевшись на локоть, и глядел на нее, она взяла и тоже сдернула с него одеяло. – Ой! Посмотри на себя!
– Да, – сказал он. – Полное неприличие.
– Интересно, с чего это вдруг?
– Ничего не могу с собой поделать. У меня каждый раз так.
– Мы обязаны тебя как-нибудь успокоить.
Он засмеялся, и вдруг они оба начали говорить смешные нежные глупости, как любовники в постели. И все на этот раз было по-другому.
А потом он благодарно потянулся к ее губам.
– Нет, – сказала она. – Не надо. Прошу тебя.
– Но почему?
– Лучше не надо. Ты все испортишь, а я не хочу это портить.
– Хорошо, не буду. Прости.
– Можешь не извиняться. Ничего страшного. Не надо только забывать, где мы и кто я.
– Да к черту это! Мне наплевать.
– А мне – нет. Потому что тогда все будет как всегда. Целоваться ведь лезут все, и пьяницы, и скоты. Как будто каждый хочет доказать, что с ним у тебя не так, как с остальными.
– Да, наверно, в этом все дело, – сказал Пруит. – Наверно, именно это им и надо. Прости.
– Не извиняйся. Мне просто не хочется все портить. Сейчас так хорошо. Лучше подвинься. Дай я встану. Подвинься.
Она встала, отошла к умывальнику и улыбнулась Пруиту из угла.
– Пру, – сказала она. – Малыш Пру. Забавный малыш. Хотел меня поцеловать. Прости, малыш.
– Ничего.
– Нет, ты меня правда прости. Но я не могу. Дело не в тебе. Просто я не могу… здесь. И еще все эти другие… Тебе не понять.
– Я понимаю.
– Ничего ты не понимаешь. Чтобы понять, надо быть женщиной.
Она тщательно и неторопливо вымыла руки, потом вернулась, легла в постель и выключила свет.
– Поспим немножко?
– Да, – ответил он в темноте. – Ты на пляж часто ходишь?
– На пляж? На какой пляж?
– На Ваикики. Этот твой Билл, кажется, там гоняет на своем любимом серфинге.
– А, на Ваикики. Да, часто. Почти каждый день, если есть время. Почему ты спросил?
– Я тебя там ни разу не видел.
– Ты бы меня и не узнал.
– А вдруг бы узнал?
– Нет, ни за что.
– Теперь-то, думаю, узнаю.
– И теперь не узнаешь. Я напяливаю широченную шляпу из банановых листьев и закутываюсь в купальный халат, а ноги полотенцем прикрываю или в брюках сижу. Это чтобы не загореть. Ты бы решил, что я древняя развалина, вроде всех этих старушек туристок.
– Я сейчас как раз подумал, что хорошо бы с тобой встретиться где-нибудь не здесь. Теперь я тебя обязательно отыщу.
– Не надо. Пожалуйста, не надо. Я тебя прошу.
– Почему?
– Потому. Потому что это ни к чему хорошему не приведет.
– Но я все равно не понимаю.
– Раз я тебе говорю, значит, нельзя, – резко сказала она и села в постели. – Иначе у нас с тобой никогда больше ничего не будет. Понял?
– Правда? – По ее голосу он чувствовал, что она говорит серьезно, но у него было не то настроение, а спорить не хотелось, и он обратил все в шутку. – Так уж и не будет?
