мной, а я все пакет с едой не выпускаю. Но он бы меня, конечно, поймал, я ведь еще мальчишка был, только вдруг этот здоровенный негр выскакивает вперед и ставит ему подножку. Он распсиховался, и на негра с ножом, а тот спокойно так левой прикрылся и как вмажет правой. Ему, правда, здорово ножом плечо поцарапало, но он нож у него отобрал и так измордовал, что на том места живого не осталось. Не скажешь ведь, что этот негр был сволочь?
– Нет, – согласился Старк. – Этот был человек.
– Еще бы. Их там много было, а кроме него, никто и с места не сдвинулся. Если бы не негр, меня бы тот точно убил. А все только стояли и смотрели.
– Вообще-то я против, когда негр лезет драться с белым. – Старк передал ему следующую сковородку. – Я такое не одобряю. Но тут, конечно, он был прав.
– Еще бы не прав! Я без него бы пропал. Здоровенный такой негритос, я в него прямо влюбился. Мы когда мясо приготовили, позвали его поесть с нами.
– А он сам не напрашивался?
– Ты что, он гордый был. Все те белые выродки ему в подметки не годились. И, знаешь, никто даже не попытался к нам примазаться, ей-богу. Они его боялись.
– Меня лично ни одному негру не напугать, – сказал Старк. – Сволочь он или человек, но чтоб я его еще боялся – нет! Этот-то был человек. А вообще те негры, которые бродяжат, они все дрянные, злобные. Тебе просто повезло, что порядочный попался.
– Ты меня не понял, – попробовал объяснить Пруит. – Я хочу сказать, что среди бродяг негров-сволочей не больше, чем сволочей-белых. Да и не только среди бродяг.
– Почему же, я тебя понимаю. Просто я негров знаю лучше, чем ты. Если негр мотается по дорогам, значит, скорее всего, от полиции бегает, потому что убил какого-нибудь белого или белую женщину изнасиловал. Хотя я сам тоже встречал среди бродяг порядочных негров, и даже очень много. В городах в общем-то так же: есть и негры-сволочи, есть и порядочные. Только порядочные по большей части живут себе спокойно дома, а сволочи рано или поздно подаются в бродяги. У них другого выхода нет, иначе их линчуют. С чего бы я, по-твоему, взъелся на негра, если он всю жизнь живет в нашем городе и я его знаю как облупленного?
– Я понимаю, только я бы просто так не взъелся ни на сволочного негра, ни на сволочного белого.
– Белые – это другой разговор. Тут нужно в корень смотреть. Если белый стал сволочью, значит, была какая-то важная причина, а если негр сволочь, значит, он таким и родился. И пока его не проучат, он не исправится. А которым и это не помогает, тех убивать надо. У нас в городе был один такой, голь перекатная, злобный и бездельник, каких мало. Его в конце концов выперли из города. Вернее, сам дал деру, чтобы проучить не успели. Понимаешь, про что я тебе толкую? Дрянь он был, хуже некуда. Молодой парень. Родители в эпидемию гриппа померли, а его как ветром сдуло. А мог бы найти симпатичную бабенку, женился бы и жил как все.
– Я, между прочим, из-за этого же в бродяги подался, – сказал Пруит. – Только моих стариков шахта доконала.
– Вот, значит, как? – Старк передал ему последнюю сковородку. Они перемыли все невероятно быстро, Пруиту даже не верилось; согретый дружеским расположением Старка, он почти жалел, что работы больше не осталось. – А я пошел бродяжить, потому что у нас в семье и без меня едоков хватало. – Старк усмехнулся. – Ну, все, шабаш.
Он разогнул уставшую спину, выдернул из стока мойки затычку и повесил ее за цепочку на кран. Все, что он делал, получалось у него красиво и естественно, его бы на картинку, вышла бы отличная иллюстрация для книжицы «Как стать хорошим поваром».
– Когда вымоешь раковины, помоги ребятам чистить картошку. Если Уиллард опять что-нибудь выкинет, сразу мне скажи.
– Обязательно, – ответил Пруит, стараясь вложить в свой голос то, что не мог высказать вслух, потому что любые слова все бы испортили. – Не сомневайся.
Как-нибудь, когда будет поменьше работы, радостно думал Пруит, он в свободное время непременно объяснит своему новому другу Старку то, что пытался втолковать ему насчет негров сегодня: судя по всему, Старк не очень его понял. Домыв раковины, он вышел на галерею, где Маджио, Блум и Ридел Трэдвелл все еще чистили два больших бака картошки и злились, что за все утро не передохнули ни минуты.
Зато днем им повезло, у них был перерыв, без малого два часа, и после обеда, когда грохот кухни и сумасшедшая лихорадочная работа остались позади, они почувствовали себя богачами, у которых денег – куры не клюют. На ужин готовили сосиски с бобами – и сосиски, и даже бобы теперь подавались свежие, а не как раньше, из консервных банок, – и никакой дополнительной работы у наряда не было, поэтому чуть ли не два часа они могли гулять, играть в карты и просто ничего не делать.
– Я пошел наверх, – сказал Пруиту Маджио, освободившийся первым. – Закончишь – приходи, перекинемся вдвоем в «казино».
– Сколько будем ставить? – спросил Пруит.
– А ты хочешь сколько? – уклонился от ответа Маджио.
– У меня ни цента.
– Да? Тогда давай не на деньги. Я тоже без гроша. Веселые дела, – сказал он. – Оказывается, мы оба на мели. Я-то думал, высажу тебя на пару зеленых.
– Можно сыграть в долг, – улыбнулся Пруит.
– Не, не могу. И так всю эту получку раздавать буду. Если только под следующую.
– Давай.
– Пожалуй, не стоит, – решил Маджио. – Из следующей я тоже кое-кому должен. Я просто хотел придумать себе какое-нибудь дело, а то это трепло Блум опять сейчас пристанет с разговорами. У меня от него уже голова трещит. Все утро травил, как на будущий год станет чемпионом. Ну ладно, я пошел.
– Давай, – кивнул Пруит.
