— Как будто друзей бросаешь, правда? — сочувствует Клео.
Она хорошо меня понимает, потому что подсела на телевизор еще похлеще, чем я. В «Фотофинише» ее дразнят — говорят, ей не нужен ежедневник, все свои встречи, дни рождения друзей и визиты к доктору она записывает на полях телепрограммки.
Хотя это клевета — мы пользуемся журналом «Хит».
— Да и где вообще этот Капри? — задумывается Клео.
— Чуть ниже Неаполя. На пароме можно переехать.
— И как там?
Я на мгновение задумываюсь.
— Не знаю толком. Там, наверное, очень гламурно — там же кругом бутики, где все подряд от кутюр. Насколько я знаю. В пятидесятых жизнь там кипела, но бабушка Кармела толком ничего не рассказывала, только насылала проклятья на голову любовницы Винченцо.
— Распутницы Розы? — Клео помнит все, что я ей говорила. Кроме нее меня больше никто никогда не слушает.
— Aгa, — фыркаю я. — А про Капри она так почти ничего и не сказала.
— Давай посмотрим в Интернете! — предлагает Клео. — Так ты хотя бы сможешь вразумительно спорить.
Я неохотно шлепаю к компьютеру и наблюдаю, как Клео быстро где-то кликает и что-то просматривает. Я пытаюсь разбудить в себе хоть частицу былого энтузиазма к зарубежным поездкам, но меня только слегка трясет от волнения.
— Все понятно. Тебе нельзя ехать! — объявляет Клео.
— Почему? — ахаю я.
— Тут написано: «Вне пляжей и зон купания запрещается ходить с обнаженным торсом или в деревянных сандалиях, нарушающих тишину».
Я хихикаю.
— Еще что?
— Он крохотный — четыре мили в длину.
— Некуда будет от мамы прятаться, — беспокоюсь я.
— Ну, ты в любой момент сможешь добраться на пароме до Сорренто или Позитано — ой, как раз туда отправляются Мариса Томей и Роберт Доуни- младший в «Только ты»,[13] помнишь?
— Ух, ты! — Маленькой искоркой во мне загорается интерес, но я быстро его притаптываю. — Посмотри там отель «Луна», — прошу я.
— А ты знаешь, что от слова «луна» происходит слово «лунатик»? — спрашивает Клео, щелкая по клавиатуре.
— Это когда сходишь сума и воешь на луну? Для нас подходит идеально.
— «Между небом и землей, на самом краю утеса…» — читает Клео. — Красотища какая…
— Дай мне посмотреть! — Я заглядываю ей через плечо.
— Смотри, оттуда открывается вид на «знаменитые Фарейглиони». Что бы это ни было.
— Это скалы, и произносится «Фаральони», «г» не читается, — говорю я ей.
— Попалась! — дразнится она. — По крайней мере, я знаю, как произносится «Капри». Пару дней назад кто-то упомянул его на работе, а я сразу: «И вовсе не „Кейпри', а „Капри'». С тех пор, как ты мне сказала, что это похоже на «Как приелось!», я уже не забуду.
— Какая прилежная девочка.
— Посмотри, какие магазины — «Булгари», «Прада», «Гуччи»…
— Я же говорила, — отзываюсь я.
Меня один звук этих имен угнетает. Терпеть не могу весь это шик, все эти лейблы — мне кажется, тем, у кого есть на все это время, в действительности просто нечем занять свои идеально наманикюренные руки.
— Интересно, какой он — этот Люка? — говорит Клео, вспоминая управляющего дедушкиного магазина.
— Запах одеколона сшибает с ног, весь увешан золотыми побрякушками, может, небольшая подтяжка под глазами, — предполагаю я. — В отеле принимают «Скай ТВ»?
— Нет, — извиняется Клео. — Но у них есть фены в комнатах.
— Фен тебе, наверное, и не понадобится. Тут написано, что там сейчас двадцать девять градусов. Солнечно. Солнечно. Солнечно. В середине недели небольшая гроза, а потом — жара.
— А на Кардифф какой прогноз?
— Дождь. Дождь. Дождь. В середине недели временами облачно, возможно, немного солнца, но не спешите закрывать зонтики.
— Другими словами, типичная июльская погода.
Клео поворачивается ко мне:
— Похоже, тебе нечего терять, кроме зеленоватой бледности.
4
Я появляюсь в «Вудвордс» на десять минут раньше назначенного. Мама занята покупателем, так что я тихонечко брожу вдоль вешалок и играю в «отгадай с трех раз цену», как когда-то в детстве. К «МаксМара» я почти пристрелялась, но Ронит Зилка[14] разносит меня в пух и прах. (Нет, одежда-то красивая, ничего не скажешь. Но цены из серии «Да ты шутишь!».) Я смотрю на маму в Бетти Барклай.[15] Вот еще один сослуживец подходит к ней, чтобы выразить соболезнования. У них такой сочувствующий вид. Знают ли они, что мама не видела своего отца сорок пять лет? Наверное, это все равно потеря. Может, и хорошо, что я ей сообщу о своем нежелании ехать с ней на Капри в середине рабочего дня — еще полдня она будет в центре водоворота событий, а к закрытию все забудется. Я смотрю, как мама надевает на лицо жизнерадостное выражение и возвращается к клиентке, чтобы показать той жакет с ремнем, который так идет к ее слаксам цвета зеленого яблока.
Каждый раз, когда я вижу маму в магазине, я вспоминаю, как мы с ней покупали серую юбку в складку мне для школы. Мне тогда было десять. Вы же знаете, что на детской одежде чаще отмечают возраст, чем размер, но когда продавец спросил маму:
— И сколько вашей дочери лет? — мама наклонилась к нему поближе и ответила:
— Ей десять. Но вы же видите, какого она размера.
Мама клянется, что не имела в виду мою полноту, но я этого так и не смогла забыть. К счастью, сейчас она уже не сможет наградить новым комплексом ни одного ребенка. Эта роль в «Вудвордс» отведена шестидесятидевятилетней Милдред. которая и Мерлина Мэнсона[16] довела бы до слез и уговорила сделать косой пробор.
Мама специализируется на разведенках, которые вновь хотят разбивать сердца. Они валят к ней толпами, глаза, опухшие от слез, никакой уверенности в себе, а на лбу написано: «Почему он меня бросил?» Два часа спустя они выходят из магазина заново родившимися — сексуальными и недоступными тигрицами. Как только они появляются, мама, дабы они почувствовали себя испорченными декадентками, предлагает им бокал шампанского и уговаривает признаться, чего они больше всего боятся: «На меня больше никто не обратит внимания» — «Что скажут соседи?» — «А вдруг меня у бол тают потратить две тысячи фунтов на новый гардероб?», и принимается за работу. И дело совсем не в одежде. Она дарит им новое отношение к жизни. Иногда они приходят обозленные, с желанием обесцветиться под платиновую блондинку и одеться, как нахальная барменша, чтобы отпраздновать независимость и показать этому неудачнику мужу, который сбежал с молоденькой, что он потерял, но мама предлагает им более стильную альтернативу, так что обычно через пару месяцев они возвращаются и рассказывают, что «он приполз на коленях». В девяти случаях из десяти он им к тому времени больше не нужен, они просто хотели посоветоваться, что взять с собой на отдых в Барбадос, куда они отправляются с новым другом. Так что, может быть, ее работа не
