— О боги! Очередное дурацкое предложение! — возопил Кит.
— Кит, оно вполне толковое, — возразил Дон, склонившись над картой. — Мы не можем находиться в шестидесяти трех местах одновременно. Но если мы возьмем армию и животных и двинемся на север, мы сможем опустошать окрестности и отслеживать маршруты туристов — и прямо по ходу устраивать им приключения.
— А ведь верно! — несколько удивленно отозвалась Шона.
— Положитесь на Дона, и он найдет самый легкий путь — лишь бы не работать, — сердито пробурчал Кит. Но когда он взглянул на карту и понял, что идея и вправду может сработать, хохолок его немного опустился. — Хотелось бы мне знать, что папа собирался делать с этими солдатами, — признался он. — Может, тогда стало бы ясно, как он намеревался действовать.
— А я буду прилетать к вам туда, если будет очень надо, — пообещала Лидда.
Кит язвительно хмыкнул.
— Могу себе представить! Что-нибудь непредвиденное на границах короля Лютера, мы посылаем за Лиддой, Лидда вылетает. Мы кое-как справляемся сами. Через три дня появляется Лидда — еле живая, и толку с нее никакого. И к тому же позднее некуда. Ты бы лучше начала тренироваться — летала бы хоть изредка!
— Оставь ее в покое! — рявкнула Калетта. Все расслабились. Похоже, разногласия удалось уладить, и Кит, как обычно, принялся задираться по пустякам.
Глава 10
Пять дней спустя всем им хотелось одного: чтобы этот дракон вообще никогда не рождался на свет. Или чтобы он рухнул где-нибудь, не долетев до Деркхольма. Или чтобы нашелся какой-нибудь другой способ помочь Дерку.
— Может, написать мистеру Чесни, что в этом году туры отменяются? — предложил Дон, раздраженно топорща перья на шее, чтобы они не так промокали от дождя. — В конце концов, не убьет же он нас! А так мы точно угробимся!
Их беспорядочная процессия одолела лишь половину дороги до основного лагеря, а они уже на целый день отставали от расписания, составленного Китом. По пути им попадались все трудности, какие только можно было вообразить. Барнабас разместил промежуточные лагеря на расстоянии дневного перехода друг от друга — то есть того, что он считал дневным переходом. Блейд с Доном до сих пор хотелось знать, как можно заставить людей идти так быстро — даже если люди сами этого хотят. Так или иначе, в первый день они не дошли до лагеря много миль — поскольку задержались из-за устроенного Китом совета, — и пришлось размещать толпу солдат в чистом поле, неподалеку от большого села. Местные жители помогать не спешили. Они позапирались в своих домах и отказались дать Блейду хоть какой-нибудь еды, не считая воза хлеба, причем потребовали заплатить за хлеб наличными. К счастью, Шона прихватила с собой все деньги, какие только удалось отыскать в доме. Крестьяне забрали все, до последней монетки, вполне резонно объясняя это тем, что солдаты вытоптали их поля, — и заявили, что за хлеб Блейд с Шоной им еще должны. Шоне потребовалось все ее искусство барда, дабы уговорить местных жителей занести долг в Блейдову машинку с кнопочками.
— Ну вот, завтра нам просто необходимо довести их до следующего лагеря, — сказала Шона, когда они возвращались в лагерь на этом самом возу.
Воз тянула Подружка Нэнси.
Кит тем временем трудился над заклинанием, которое, как он надеялся, должно было удержать солдат на отведенном участке. Как печально признал сам Кит на следующее утро, возможно, заклинания для шести десятков больших костров, которые он развел, чтобы солдаты могли греться, удались ему куда лучше. Во всяком случае, когда им пришлось снова тронуться в путь, большинство костров все еще продолжали весело гореть — и, похоже, вовсе не собирались гаснуть. Но хуже всего было то, что они не удосужились накануне вечером пересчитать солдат. Теперь приходилось это делать постоянно. Тогда, на первое утро, стало ясно, что почти четверть войска испарилась. Блейд с ужасом представил, что сейчас творят эти солдаты, — но они просто не могли никого отрядить на розыски. Чтобы оставаться в рамках положенного расписания туров, им необходимо было тащить оставшуюся часть этой кошмарной толпы дальше.
Солдаты оказались даже ужаснее, чем предполагал Блейд. Они были изобретательно, нагло, непокорно, убийственно ужасны. Вероятно, Блейду, Шоне и двум грифонам удалось на следующий день довести их до лагеря исключительно благодаря действию зелья. Солдаты идти не хотели. На третий день это сделалось очевидным: они охотно покинули лагерь, но потом просто уселись прямо в грязь у стен купола. Некоторые заработали серьезные царапины и даже раны, ибо Кит и Дон налетали на них и клевали, чтобы заставить их двигаться. Как заметил Блейд, поцарапанные потом дня два хвастались полученными ранами. Клевки не помогали — солдаты дальше не шли. Кит от злости вспомнил костры в лагере и, решив, что хоть это ему удается, снизился и создал вокруг солдат иллюзию огня. Пламя получилось немного тусклым и призрачным, и солдаты лишь повскакали на ноги, да и все. С места все равно никто не двинулся. «Да оно ненастоящее!» — закричали солдаты и снова уселись. И лишь после того как взбешенная Шона натравила на них плотоядных овец, они зашевелились. Точнее говоря, они побежали — а очаровательные белые овечки висели у кого на ноге, у кого на заду. Те, кому овечки не досталось, орали на бегу что-то насчет чудовищ.
Это был единственный случай, когда овцы оказались хоть в чем-то полезны. Все остальное время они создавали не меньше проблем, чем солдаты. Овцы поедали все, что им встречалось на пути — кроликов, мышей-полевок, птиц, — и пока не доедят добычу, с места не трогались. На ночь их нужно было куда-то запирать, иначе они пытались съесть собак. В конце концов Шоне пришлось вести их на магических поводьях, которые Кит с Блейдом первоначально изобрели для солдат.
Поводьями служили длинные нитки, вытянутые из бардовского одеяния Шоны. Идея принадлежала самой Шоне, а магия по большей части Киту, хотя Блейд тоже приложил руку. На третий день Шона возненавидела солдат еще сильнее, чем Блейд или Дон. Солдаты постоянно отпускали всякие замечания в ее адрес. Некоторые из этих замечаний можно было счесть лестными, но даже они относились исключительно к тому, какова Шона без одежды и как с ней надлежит обходиться. Прочие комментарии были просто ужасны. К счастью, Шона ехала на Красотке, а Красотка по-прежнему отказывалась подходить к солдатам ближе чем на сотню ярдов, так что большинства замечаний Шона просто не слышала. Но и того, что до нее все-таки доносилось, оказалось предостаточно. На третий вечер Шона допустила ошибку — принялась играть на скрипке в пределах слышимости солдат. Те тут же сочинили непристойную песенку на этот мотив и принялись ее распевать — причем пели отвратительно. На следующий день их реплики сделались еще более бесстыдными.
На рассвете Шона, не выдержав, закричала, что она уйдет домой, если никто не придумает, как гнать этих типов с такой скоростью, чтобы им было не до разговоров.
— Вот ты и придумывай! — раздраженно огрызнулся Дон. Ему, как и всем остальным, с самого начала пути не удавалось выспаться. — Ты же у нас бард. Придумывать — твое дело.
Тогда Шона придумала поводья, и, к всеобщему облегчению, это сработало. Во всяком случае, поводья работали, если их натягивали поперек выхода из лагеря, так что солдатам волей-неволей приходилось в них входить, и если Дон или Кит летели впереди и волокли солдат за собой.
Но даже при всем при том солдаты как-то ухитрились по дороге поджечь хлебное поле, пастбище на склоне холма и лес. Как им это удалось — не знал никто.
— Да какая разница? — сказал Кит. — Все равно им полагается опустошать окрестности.
Блейд с сожалением оглянулся на стройные деревья, охваченные пламенем и клубами дыма. Ему было жаль лес. Он чувствовал боль деревьев. Это его удивило: Блейд никогда не думал, что его магия настолько схожа с магией Дерка.
Но хлопоты причиняли не только овцы, а и почти все прочие животные — как будто мало было других неприятностей. Например, Большая Клуша куда-то исчезла в первую же ночь. Все мрачно предположили, что ее, должно быть, прихватили с собой сбежавшие солдаты — чтобы съесть. И на второй день то и дело
