Он быстро оглядел лошадей, проверяя, у всех ли нормально затянуты подпруги. Блейд старался держаться подальше от Шоны, но у него ничего не вышло. Сестра подкараулила его, когда он вернулся к своему коню, и вцепилась в рукав.
— Я что, тоже была под чарами? Мама и меня заколдовала?! — вопросила она гневным шепотом.
Блейд не успел ничего придумать, а потому сказал правду:
— Она сказала, что ты тут можешь натворить дел.
Шона пришла в ярость. Она покраснела, поджала губы и оглянулась на салон с таким видом, словно всерьез раздумывала, не ринуться ли ей обратно. Потом она все-таки передумала и пошла к своей лошади. Но Блейд знал, что такое выражение лица у Шоны ничего хорошего не предвещает.
Весь день он опасливо следил за Шоной, поскольку знал, на что способна его сестрица. Как-то раз она выжидала несколько недель, чтобы отплатить Дону за обиду; к тому времени, как Шона решила, что подходящий момент настал, Дон успел уже начисто позабыть про ссору, а потому ужасно удивился и обиделся. Но сейчас Шона, кажется, ничего такого не затевала: она радостно болтала с Джеффри, пела Странникам песни — да и все. Блейду как-то в голову не пришло, что за прошедшее время его сестра могла повзрослеть. К вечеру он решил, что Шона, видимо, строит какие-то долгосрочные планы мести. Возможно, она решила подождать до следующей встречи с Марой. Хотя, похоже, на Блейда она тоже разозлилась. Значит, впредь придется держать ухо востро. Потому он продолжал следить за Шоной и прикидывать, как ему поступить, если сестрица столкнет его в реку или подсунет ему вместе с едой какой-нибудь дряни — или, что будет хуже всего, скажет Странникам, сколько ему на самом деле лет.
Но беда пришла с другой стороны. Блейд так старательно следил за Шоной, что совсем перестал обращать внимание на маршрут, по которому они двигались. Он решил положиться на то чувство, благодаря которому он верно определял направление при перемещении. Блейду и в голову не пришло, что это — чувство направления совершенно иного рода. Он искренне считал, что направляет Странников к Эмиратам, а на самом деле он три дня вел их совершенно не в ту сторону. Правда, в первые два вечера они находили подготовленные для ночевки лагеря, но, как стало ясно позднее, эти лагеря были подготовлены для групп, идущих совсем по другим маршрутам. А к концу третьего дня они вступили в края, куда никогда не забиралась ни одна группа Странников.
Еще несколько дней спустя в лагерь к Дерку прилетел Чешуй и сообщил, что Блейд пропал.
Глава 22
Дерку казалось, что все окончательно пошло наперекосяк. Он был теперь так завален делами, что вот уже много дней не успевал даже поразмышлять о своих новых почтовых голубях.
Принц Талитан попытался разграбить еще три города, застал их опустевшими и, на взгляд Дерка, как-то уж слишком сильно расстроился.
— Я подвел тебя, мой лорд, — твердил он.
В лагерь перенеслись еще три разъяренных мага. Один сообщил, что пираты требуют повышения платы — а иначе они больше не похитят ни единого Странника. Второй желал знать, отчего это драконы умышленно посбрасывали его Странников в сугробы в дне пути от того дракона, которому полагалось охранять штуковины. Третий явился с претензиями по поводу полнейшего отсутствия рабынь в Эмиратах.
— Странники рассчитывали, что там будут рабыни! — заявил он. — Теперь они говорят, что будут на меня жаловаться!
— Ну и откуда же они узнали, на что им рассчитывать? — устало поинтересовался Дерк. — Если, конечно, вы сами им чего-нибудь не сказали.
— Наслушались от прошлогодних туристов! — защищаясь, заявил волшебник. — Я мог, конечно, обронить парочку намеков, но они уже знали, что я имею в виду.
— Я поговорю с Кверидой, — пообещал Дерк.
Он отправил в университет дневную сову с посланием, в котором изложил всё это, а заодно без особой надежды поинтересовался, не придумала ли Кверида, как решить вопрос с явлением бога. Когда же Дерк вернулся в лагерь после серьезного разговора с пиратами и спора с драконами, то обнаружил — как, впрочем, он почти ожидал, — что сова уже вернулась и принесла записку, написанную даже не самой Кверидой, а кем-то другим. Записка гласила, что Кверида сейчас очень-очень занята и свяжется с ним позднее. Дерк помрачнел, но понял, что ему остается лишь смириться с фактом: Кверида ему помогать не хочет.
Дерк устал, очень устал. Теперь у него не оставалось свободного времени — ни минутки, потому что приходилось постоянно носиться в Деркхольм. В Цитадель ежедневно прибывало не менее двух партий Странников, чтобы схватиться с Темным Властелином и столкнуть его в бездонную пропасть. А на следующий день после сражений их набиралось аж до семи. Дерку уже осточертело валиться навзничь в свой ров, но у него просто не хватало времени изобрести и внедрить другой способ собственного убиения.
Грифоны тоже устали, а Красавчик заскучал. Ему так приелось участие в Дикой Охоте, что он начал уводить собак в неправильном направлении. Дон жутко из-за этого психовал — даже больше, чем принц Талитан из-за опустевших городов. Но Дерк его не винил: в конце концов, Дон слишком юн, чтобы взваливать на себя такую ответственность. Дерк отправил вместо него на Охоту Калетту, а окончательно павший духом Дон согласился еще раз попытаться поучаствовать в битве.
Потом гуси подсунули вместо себя шестерых свиней и исчезли. Калетта была в ярости. Да и не только она. Теперь в лагере у всех под ногами постоянно путались шесть растерянных свинок. Стоило Дерку споткнуться о Завитушку, как в нем просыпались кровожадные чувства: авось эти гадские гуси вернутся домой и там их съедят гномы! Но когда он прилетал в Деркхольм, чтобы в очередной раз свалиться в бездонную яму с огнем, всегда оказывалось, что ни один гусь так там и не появился. А вот гномов все прибавлялось. Похоже, Чешуй завернул сюда почти всех. Дерк искренне попытался найти в происходящем хоть что-то хорошее. И кое-что вправду нашлось. Логово Кита было забито сокровищами. Старина Джордж за прошедшее время наловчился и превратился в очень убедительного призрака. А демон, как и обещал, являлся перед каждой финальной сценой и пугал Странников. Дерк до сих пор не мог понять, зачем же он это делает. Но он уже начал испытывать некоторую благодарность к демону.
Прилетев обратно в лагерь, Дерк обнаружил, что неприятности продолжаются. Император Тит виновато сообщил, что половина его молодых легионеров потребовали отпуска и отправились по домам.
— Они все сказали, что у них мама заболела, — сообщил император. — Мы навели справки, и оказалось, что это правда. Вспыхнула какая-то болезнь, поражающая исключительно пожилых женщин. Мы дали им дозволение уйти.
Император удалился, но явился предводитель наемников, выступающих за Силы Добра. Он, не умолкая, сыпал проклятьями: все его солдаты-женщины этой ночью дезертировали.
При этом известии Кит нахмурился и принялся нервно подергивать хвостом. Дерк не мог его винить. Как, спрашивается, теперь добиться правдоподобной победы Сил Добра, когда их численность уменьшилась вдвое? Впрочем, иногда Дерку казалось, что Кит здесь — единственный, у кого нет проблем. Теперь, когда в нем немного поутихло сознание собственной важности, грифон успокоился и сделался почти что жизнерадостным. Он единственный пытался шутить над Калеттой, когда та распсиховалась из-за гусей. И, в общем, не его вина, что из-за его шуток Калетта только больше разозлилась.
Кроме того, Дерк все сильнее беспокоился о Лидде. Она уже давным-давно должна была закончить разносить ключики и вернуться. Какое-то время Дерк надеялся, что Лидда отправилась к Маре. В конце концов он не выдержал и попросил принца Талитана наведаться туда и навести справки. С Талитаном Мара разговаривать бы стала, да и принц заодно отвлекся бы от горестных мыслей о невесть куда исчезнувших горожанах. Но Талитан вернулся через час и сообщил, что Лидды там нет и что Мара волнуется не меньше Дерка.
