Мелли уловила своим острым слухом то, что сказал Джеку Баралис, и поняла, что ее спутник сказал ей не всю правду.
Королевский советник не стал бы трудиться, чтобы вернуть в замок какого-то мелкого воришку. Этот ученик пекаря не так прост, как кажется.
Баралис вел ее по длинному каменному коридору, где чувствовалась промозглая сырость подземелья. На стенах рос бледный прозрачный мох. Мелли протянула руку, чтобы потрогать его.
— Не делайте этого, — предостерег Баралис, и Мелли испуганно отдернула руку. — С этими мхами никогда не знаешь, насколько они ядовиты.
Пройдя еще немного, Баралис свернул направо и остановился перед прочной тяжелой дверью. Мелли равнодушно следила, как он пытается открыть засов своими скрюченными руками. При виде этих рук в ней шевельнулось какое-то смутное воспоминание — далекое, еще из детства. Шевельнулось и пропало.
Баралис открыл дверь и ввел Мелли в комнату, освещенную множеством свечей и на удивление теплую. Здесь имелись столы и стулья, на полу лежали ковры.
— Надеюсь, здесь вам понравится. Мой слуга Кроп натаскал все эти вещи из замка. И все же обстановка, боюсь, получилась довольно скудная. — Мелли видела, что Баралис скромничает: он, должно быть, затратил немало труда, чтобы устроить ее с удобствами. — Я также взял на себя смелость предложить вам кое-какое угощение. — Баралис указал на низкий столик, где стоял поднос с холодной закуской. На сердце у Мелли потеплело при виде жареной птицы, телячьей колбасы, яиц ржанки, внушительного куска красного сыра, круглого хлеба и оранжерейных фруктов. Но она быстро отвела глаза, чтобы не выдать своему тюремщику, как ей хочется есть.
— Вполне достаточно на первое время, — холодно промолвила она, надеясь, что теперь он уйдет и даст ей поесть свободно.
— Вы, вероятно, пожелаете принять ванну и переодеться. Я велю принести вам что-нибудь из платья. — Баралис хотел уйти, но Мелли задержала его.
— Зачем вы привезли меня сюда? — спросила она. Баралис помолчал немного, думая, отвечать ей или нет, и наконец сказал с легким вздохом:
— Скажем так, дорогая, — у нас с вами общие интересы.
И Мелли отчего-то догадалась, что он имеет в виду.
— Вы тоже не хотите, чтобы я выходила замуж за принца Кайлока, лорд Баралис?
— А вы умница, Меллиандра, — слегка улыбнулся он. — Куда умнее своего отца. — Он слегка поклонился ей и вышел, задвинув железный засов с той стороны.
Мелли набросилась на еду, а мысль ее между тем лихорадочно работала. Теперь все стало на свои места: Баралис ненавидит ее отца и не хочет, чтобы Мейбор стал тестем будущего короля и дедом будущего наследного принца. Потому он и схватил ее, прежде чем отец успел это сделать. Как же Баралис намерен поступить с ней? Мелли не верилось, что он способен причинить ей какой-то вред. Не стал бы он так заботиться о ее удобствах, если бы замышлял убить ее. Мелли решила, что больше не станет думать об этом. Все было слишком вкусно, и ей не хотелось портить себе аппетит тревожными предчувствиями.
Она налила себе бокал легкого красного вина и по привычке потянулась за кувшином с водой, чтобы разбавить его. Но тут же остановилась и решила выпить чистого вина. Правила поведения придворных дам ее больше не касаются. Она поднесла кубок к губам и сделала большой глоток. До чего же приятно нарушать правила! Ей попался на глаза заботливо приготовленный для нее серебряный столовый ножичек — но Мелли презрела его и ухватилась за дичь голыми руками, с хрустом вывернув ножку.
Баралис потер руки, массируя их. С кануна зимы он не мог распрямить пальцы: они пригибались к ладоням. Каждый день он втирал лечебные масла в красную лоснящуюся кожу, надеясь вернуть рукам хоть какую-то гибкость. Ему все труднее становилось совершать самые простые действия: смешивать снадобья, писать письма, задвигать засовы.
Заперев дверь, он прошел несколько шагов по коридору, остановился перед глухой стеной и нажал на нее большим пальцем. Стена бесшумно отошла назад. Кроп встал при входе Баралиса, виновато покраснев. Баралис сразу понял причину его смущения — Кроп держал на руках маленького зверька.
— Я же запретил тебе, Кроп, брать моих животных из клеток. Это не домашние баловни, чтобы гладить их и нежить. — В обязанности Кропа входило кормление животных — и он питал дурацкую привязанность к несчастным тварям.
— Виноват, хозяин, — пробубнил он. — Сейчас унесу зверюшку в замок и запру.
— Сейчас она мне ни к чему, дурак безмозглый. Нагрей-ка воды да снеси нашей гостье. И вот это тоже отнеси. — Баралис кивнул на стопку белья и одежды.
— Слушаюсь, хозяин. — Кроп сгреб тонкие вещицы в охапку.
— И еще, Кроп. Я не желаю, чтобы меня беспокоили до конца дня. Как закончишь здесь, ступай в мои комнаты и займись там чем-нибудь. Да прихвати с собой своего грызуна. Я не хочу сидеть тут с этой большой крысой. — Баралис с растущим нетерпением стал смотреть, как Кроп пытается взять зверька, не выронив одежды. Наконец верзила затолкал животное себе в карман. Баралис обратил внимание на болезненный вид грызуна — яд, который он на нем попробовал, действует медленнее, чем ожидалось. Зверьку полагалось бы уже сдохнуть.
Кроп ушел, и Баралис стал думать о другом. Утром ему назначена аудиенция у королевы — он должен вручить ей свежую порцию лекарства для короля. Баралис надеялся выяснить во время этой встречи, насколько преуспела в своих розысках королевская гвардия. Главное, чтобы след не привел к нему.
Мысли Баралиса устремились к девушке. Экая соблазнительная штучка! Немного поизносилась, правда, по сравнению с прежним, но тем лучше: совершенство никогда не привлекало Баралиса. Он еще не решил, что с ней делать. Время терпит: здесь ее никто не найдет. Нет никого, кто знал бы об убежище, как называет это место Баралис, хотя от него и ведет к замку подземный ход. Этот ход, должно быть, вырыли несколько сотен лет назад на случай осады — и о нем, как и о многом другом, давно забыли.
Баралису было чем гордиться. События снова повернулись в его пользу. Его наемники нашли не только дочь Мейбора, но и мальчишку — не преминув, конечно, потребовать за это добавочной платы, неблагодарные скоты. Баралис решил дать Джеку помучиться несколько дней, прежде чем допросить его о происшествии с хлебами. Два-три дня в темнице, на хлебе и воде, сделают его сговорчивее.
Баралис прошел к дальней стене, откинул выцветший, побитый молью гобелен, нащупал пробитое в камне отверстие величиной с ноготь большого пальца и приник к нему глазом.
Перед ним открылась комната Мелли. Баралис улыбнулся, увидев, как жадно она поглощает пищу, откусывая колбасу большими кусками и вливая вино в свое нежное горло. Мясо, как видно, застряло в зубах, и Мелли принялась, не чинясь, ковырять в них фазаньей косточкой. Выплюнула досаждавший ей кусочек и выпила еще вина.
Кто-то постучал к ней — Баралис тоже слышал стук. Мелли ответила «войдите», и в комнату ввалился Кроп с громадным ведром горячей воды. Баралис весело наблюдал, как страх и отвращение отразились на лице Мелли при виде слуги. Он заметил также, как ее глаза остановились на открытой двери, — не убежать ли, думает она, пока Кроп выливает кипяток в лохань? Девушка потихоньку встала и двинулась к двери, но тут Кроп оглянулся.
— Не надо, госпожа, — сказал он так тихо, что Баралису пришлось напрячь слух. Дочь Мейбора, явно удивленная мягкостью его голоса, вернулась на место. — Будьте осторожны, — сказал Кроп, вылив свое ведро в ванну. — Подлейте побольше холодной воды, прежде чем садиться, не то ошпаритесь. — Он вышел и тут же вернулся с одеждой и бельем, бережно уложив все это на кровать, а после, неуклюже откланявшись, ушел совсем.
Девушка рассмотрела вещи, которые он принес, и Баралис увидел, что она осталась довольна. Судя по красным лохмотьям, что были сейчас на ней, она давненько не надевала ничего приличного.
Попробовав воду в ванне, она отдернула палец и, удостоверившись, что Кроп не солгал, добавила холодной воды из другого ведра. Баралис облизнул губы, когда она стала расшнуровывать платье. Он не раз на своем веку видел, как раздеваются женщины, но это зрелище куда интереснее, если женщина не знает, что за ней наблюдают. При любовнике она жеманится, подбирает живот и выпячивает грудь, наедине же с собой сутулится, почесывается и без стеснения пускает газы.
Мелли быстро скинула юбку, а следом корсаж. Ее высокие белые груди восхитили Баралиса. Потом она повернулась спиной, и он ахнул. На белой коже отпечатались шесть глубоких багровых рубцов — явно
