маловероятно, так как от тумана из них текло, из носа тоже, — Паоло, чихая и кашляя, шаг за шагом продвигался вперед, пока пальцы ног не уперлись в камень. Опустив глаза, Паоло попытался разглядеть, что это, но не смог. Тогда он поднял ногу и пальцами провел по препятствию. После нескольких дюймов нога свободно двинулась вперед: препятствие кончилось. Значит, нога упиралась в выступ. Скорее всего в поребрик. Ведь когда Паоло убегал от слона, он был у края мостовой. Взобравшись на поребрик, он осторожно прошел вперед еще дюймов шесть — и упал на ступени поверх чего-то, что, видимо, было человеческим телом.
Это так ошеломило Паоло, что сначала он лежал не шевелясь. Но вскоре понял — тело под ним живое: оно подрагивало — впрочем, как и он сам, — кашляло, потом забормотало. «О мадонна...» — услышал Паоло слабый, хриплый голос. Теряясь в догадках, он осторожно протянул руку и провел ею по телу. Пальцы попали на холодные металлические пуговицы, галун, а чуть повыше ощутили теплое лицо — которое, когда холодная рука Паоло коснулась губ, испустило квакающий звук, — и большие пушистые усы.
«Ну и ну! — подумал Паоло. — Так это же полицмейстер Капроны!»
И Паоло встал на колени, опустившись на плоскость, которая, вероятнее всего, была ступенью Художественной галереи. Спросить было некого, кругом ни души. Но не мог же он бросить человека, беспомощно валявшегося на ступенях в таком тумане. Тут и тому, кто мог двигаться, приходилось достаточно туго. Считая, что поступает правильно, Паоло — он все еще стоял на коленях — запел, очень мягко, самое общее контрзаклятие, какое вспомнил. На туман оно никакого влияния не оказало — тут, очевидно, действовали очень сильные чары, — но Паоло услышал, как полицмейстер, перекатившись на бок, застонал. Заскрипели сапоги: кажется, он ощупывал ноги. «Mamma mia», — разобрал Паоло среди жалобных стонов.
Прозвучало это так, словно полицмейстер хотел остаться один. Паоло предоставил его самому себе и пополз вверх по ступеням. И добрался до самого верха, но понял это только тогда, когда ударился локтем о колонну и тут же ткнулся головой в живот Лючии. По какому поводу они немедленно обменялись не слишком любезными словами.
— Когда кончишь лаяться, — сказала наконец Лючия, — можешь влезть сюда между колонн. Вдвоем не так холодно. — Она закашлялась и задрожала. — Ужас! И кто все это натворил! — Она опять закашлялась. От тумана голос у нее охрип.
— Не мы, — отозвался Паоло. — Иначе бы мы знали. Ой, локоть! — Ориентируясь на ее голос, он втиснулся между колоннами и встал рядом с ней. Так он чувствовал себя получше.
— Свиньи, — говорила Лючия. — Иначе как подлостью такие штуки не назовешь. Смешно! Всю жизнь нам объясняют, какие они свиньи, а нам все кажется — не может быть. А потом столкнешься с ними на деле, и оказывается — они даже хуже. Это ты сейчас пел?
— Угу. Я кувыркнулся через полицмейстера. Лежит там внизу, на ступенях, — объяснил Паоло.
Лючия рассмеялась.
— А я споткнулась о другого. И тоже спела контрзаклятие. Он растянулся на лестнице у кромки и, верно, сильно расшибся.
— Плохо дело, когда не можешь двигаться, — посочувствовал полицейским Паоло. — Все равно что быть слепым.
— Жуть, — согласилась Лючия. — Как тот нищий слепец на Виа Сант-Анджело. Завтра же подам ему милостыню!
— Тот, с белыми глазами? — спросил Паоло. — Я ему тоже подам. Пропади они пропадом, все эти заклятия! Чтобы их больше никогда не было!
— Сказать тебе по правде, — заявила Лючия, — хотелось бы мне набраться духу и сжечь библиотеку вместе со Скрипториумом дотла. Знаешь, что мне в голову пришло как раз перед тем, как я о полицейского споткнулась, — что никакие заклятия, сколько бы их ни было, ничего с этими мерзкими похитителями не поделают.
— И я так подумал! Точь-в-точь! — воскликнул Паоло. — Я знаю, единственный способ найти Тонино...
— Погоди, — прервала его Лючия. — По-моему, туман рассеивается.
Она была права. Когда Паоло высунулся из-за колонн, он смог увидеть два темных бугра: полицмейстер и лейтенант сидели на ступенях, обхватив голову руками. Он смог увидеть и большой отрезок Корсо — булыжники, темные и влажные на вид, но, к великому удивлению Паоло, вовсе не грязные и не выщербленные.
— Кто-то все привел в порядок! — сказала Лючия.
Туман продолжал рассеиваться. Теперь они уже видели поблескивающие двери Арсенала и Корсо, пусть не во всю ширину, но все булыжники были там, где им положено.
Примерно посередине мостовой лицом к лицу стояли Антонио и Гвидо.
— Ой! Неужели они собираются начать все сначала? — проронил Паоло.
Но почти сразу же Антонио и Гвидо сделали поворот кругом и разошлись в разные стороны.
— Слава тебе Господи! — воскликнула Лючия, и оба — она и Паоло, — радостно улыбаясь, повернулись друг к другу.
Только это была не Лючия. Паоло смотрел в белое, острое лицо и в глаза куда темнее, крупнее и проницательнее, чем у Лючии. Лицо это обрамляли покрытые грязью темно-рыжие кудри. При виде обмершего от удивления Паоло улыбка с этого лица мгновенно исчезла и сменилась выражением ужаса. Паоло чувствовал, что то же самое происходит и с его лицом. Все это время он прижимался к девчонке Петрокки! И он знал, к какой. К старшей из двух, что пришли тогда во дворец. Рената, так ее зовут. И она тоже его узнала.
— Ты... тот самый голубоглазый мальчишка из Казы Монтана! — воскликнула она, стараясь произнести это как можно презрительнее.
Они поднялись. Рената прижалась к колонне, словно ища спасения внутри ее камня. Паоло отступил к краю лестницы.
— Я думал, ты Лючия, моя сестра, — сказал он.
— Я думала, ты Клаудио, мой двоюродный брат, — сказала Рената.
Так или иначе, оба произнесли это таким тоном, чтобы стало ясно: вина на другой стороне.
— Я не виноват! — воскликнул Паоло. — Спрашивай с тех, кто устроил туман. Это дело вражеского колдуна.
— Знаю. Крестоманси нам говорил, — сказала Рената.
Паоло почувствовал, как в нем подымается ненависть к Крестоманси. С какой стати он говорил Петрокки то же, что говорил Монтана? Но вражеского колдуна он ненавидел даже сильнее. Из-за него он, Паоло, оказался в самом затруднительном положении, в какое когда-либо попадал. Мысленно ругая себя, Паоло повернулся, чтобы удрать. Он сгорал от стыда.
— Нет, стой!
Она сказала это таким командирским тоном, что Паоло машинально остановился, дав Ренате время схватить его за локоть. Паоло не стал вырываться, просто застыл на месте и постарался вести себя с подобающим Монтана достоинством. Он смотрел на свой локоть и вцепившуюся в него руку Ренаты, словно на какую-то склизкую жабу. Но Рената упорно удерживала его.
— Можешь бросать какие угодно взгляды, — заявила она. — Мне наплевать. Я не отпущу тебя, пока не скажешь, что вы сделали с Анджеликой.
— Ничего, — презрительно бросил Паоло. — Да мы ни к кому из вашей шатии и длиннющим шестом не прикоснемся. А вот что вы сделали с Тонино?
Белый лоб Ренаты прорезала откуда-то взявшаяся морщинка.
— Это твой брат, что ли? Он тоже пропал?
— Ему прислали книгу с приворотным заклинанием, — буркнул Паоло.
— Книгу, — медленно проговорила Рената, — получила и Анджелика. Мы узнали, только когда эта книга превратилась в прах.
Она отпустила локоть Паоло. Оба словно застыли, глядя друг на друга в редеющих остатках тумана.
— Это, должно быть, вражеский чародей, — сказал Паоло.
— Пытается отвлечь нас от войны, — сказала Рената.
